Сергей Каширин - Предчувствие любви

Наша молодежная четверка летела чуть обособленно — один за другим с временным интервалом в четверть часа. Словом, в растянутой кильватерной колонне. Нам была поставлена задача нанести бомбовый удар по малоразмерной мишени одиночными экипажами.

Задание не пугало: каждый имел на счету уже по нескольку вылетов на полигон. И все же я малость волновался, потому что генерал усложнил задание дополнительной вводной: бомб на самолет — одну, заходов на цель — один. Повторных для прицеливания не дано. Промажет штурман — условный вражеский объект останется невредимым, допустит тактическую ошибку пилот — будет сбит твой бомбардировщик.

Проще говоря, и в той и в другой промашке — плохая оценка. А если за двойку в школе по головке не гладят, то в военной авиации — тем паче. Нас для того и учат, чтобы каждый воздушный боец, каждый экипаж мог в любой момент, по первому сигналу подняться в небо и с ходу выполнить боевое задание не меньше чем на отлично.

Смущало меня еще и то, что бомбовый удар нужно было нанести как бы экспромтом, без всякой предварительной подготовки. Обычно к такому вылету мы готовились загодя. Прокладывали и рассчитывали на полетных картах маршрут, намечали контрольные ориентиры, детально обговаривали со штурманом порядок работы на боевом курсе. А тут — прибежали по тревоге на аэродром, подвесили бомбы — и пошел!

— Привыкайте действовать по-фронтовому! — напутствовал нас майор Филатов. — И на боевом курсе не мешкайте. При подходе к цели и зенитки, и истребители — все по тебе лупит. Там не до повторных заходов. Вот так-то…

Включив и настроив автопилот, я постепенно забыл о своих сомнениях. Машина шла сама, почти не требуя моего вмешательства. Мне оставалось лишь поглядывать на приборы да время от времени легонько поворачивать кремальеру высоты, чтобы не нарушался устойчивый горизонтальный режим.

Дружно гудели двигатели. Забортный термометр показывал пятьдесят три градуса мороза, а в кабине сохранилась ровная комнатная температура. Это тоже настраивало на спокойный лад.

Здорово помогла и погода. Хотя синоптик и предупреждал, что на маршруте возможна встреча с кратковременными зарядами дождя и снега, небо было чистым и прозрачным, как хрусталь. Тронь — зазвенит. С большой высоты мишень на бледно-зеленом замшелом болоте, отведенном под полигон, была видна отчетливо, точно приподнятая на ладони. При такой видимости промахнуться мог, пожалуй, только слепой, и все штурманы нашего звена отбомбились метко. Следом к мишени шли экипажи Пономарева и Зубарева. Можно было надеяться, что не промахнутся и они.

Зубарев стартовал с аэродрома последним. Его штурман Владимир Пинчук частенько «прокатывался на тройках», вот майор Филатов и наметил для него время удара в заключение, чтобы он приободрился, узнав об успехе впереди идущих.

По-своему воодушевлял своего штурмана Зубарев. Перед вылетом он его предостерег:

— Смотри у меня!

— Помолчи, Николай, а то катапультируюсь над целью, — отшутился Пинчук, но выражение его лица было тревожным. Он медведем влез в лямки парашюта, потоптался возле стремянки и, нахмурясь, буркнул: — Ладно, буду стараться. Только чтобы режим на боевом курсе — по струнке…

Относились они друг к другу с ворчливой доброжелательностью. Роль старшего, как положено, твердо и бесповоротно взял на себя Зубарев, верховодя над великаном-штурманом во всем.

В их комнате Пинчук вечно что-то ронял, разбивал, забывал положить взятую вещь на место. Николай этого терпеть не мог. Не найдя нужной ему книги или зеркала, он тотчас напускался на Владимира:

— Твоих рук дело!

Пинчук безропотно прибирал за собой.

Таким же строгим Зубарев был и к себе. Пилотируя машину, он исключительно точно выдерживал заданные штурманом высоту, курс и скорость. Поэтому и в сегодняшнем полете им удалось положить бомбу почти в центр мишени.

Строго соблюдая временные интервалы, наши экипажи возвращались на аэродром. Настроение у всех было праздничным. Однако полет еще не был закончен, и неожиданно нагрянула беда. Каверзу нам подстроила северная погода. С утра, заманивая бомбардировщики в ловушку, она расстелила перед нами красивый ярко-синий ковер июньского неба, а когда мы удалились от своего гнезда на расстояние предельного радиуса полета, она вдруг кинулась на нас лохматым чудищем. С запада, перерезая нам дорогу к аэродрому, в сторону Крымды двинулись неисчислимые полчища туч.