Екатерина Шереметьева - Весны гонцы 2

— Если затрет с билетом, звони Левке, думаю, он достанет. Ключи, значит, у Муси с Левкой — если вдруг не уедешь, если понадобится…

Глеб подошел к креслу. Алена обхватила его, изо всех сил стянула руки.

— Без тебя ничего не нужно. Ты — мой дом. Не пущу тебя. — И тут же отпустила. — Ужасное безобразие, что я ничего не понимаю в твоих этих локациях… локаторах… как их?..

— Вот вернусь — стану тебе читать лекции, договорились?

— Я серьезно!..

— А я?..

Задребезжал телефон. Глеб разговаривал с каким-то каперангом. Долго резко спорил. Алена встревожилась, что он опоздает на поезд, показала часы. Наконец Глеб раздраженно нажал рычаг: «Ух, кретин!» — и сразу же стал вызывать такси, а лицо у него опять было неспокойное, усталое.

Непривычно ехать в такси на заднем сиденье. Алена двумя руками держала ничем не занятую горячую руку Глеба, прислонилась плечом к его плечу. Надо сказать, что поняла свой безобразный эгоизм, а как сказать?

— О чем думаешь? — спросила, ожидая, что Глеб обругает каперанга, скажет: «Не опоздать бы», — а он ответил:

— О тебе.

— А что?

— Люблю.

— Почему?

— Не знаю.

С того дня, когда впервые произошел этот разговор, Алене нравилось повторять вопросы, слышать ответы, которые знала наизусть, как нравится ребенку повторение любимой игры, каждый раз чем-то новой. Сейчас слова Глеба прозвучали неожиданно, как в первый раз.

— И не разлюбишь? Я ведь ужасно… какая…

— Ужасно какая девчонка. — Глеб чуть усмехнулся.

Она почувствовала, что сейчас тревожит его, и нарочно сердито сказала:

— Вбил себе в голову. Через четыре месяца двадцать один стукнет.

— А мне через семь — тридцать пять.

Алена успела сказать только:

— Чушь!..

Машина остановилась у вокзала.

— Ой, пять минут!

Почти бегом пробирались среди провожающих и подошли к пятому вагону за две минуты до отхода поезда. Глеб отдал проводнику билет, поставил чемодан в глубину площадки. Взял Алену за руки у запястья, притянул их, сложенные в кулаки, к своему подбородку. Глаза его были близко, смотреть в них так близко было трудно, и невозможно оторваться.

— Завтра телеграфируй: уезжаешь или остаешься.

— Да. Если достану билет — уеду.

Поезд едва заметно дрогнул.

— Иди. Ох!.. Иди.

Руки Глеба оторвались от ее рук. Алене показалось, что она оторвалась от земли и болтается без опоры в темной пустоте. Как потерянная смотрела вслед растаявшему красному огоньку, как потерянная пошла по тихой пустой платформе. Боковыми улицами, пряча лицо от света фонарей и витрин, плелась в институт. Представляла, что Глеб сейчас ходит взад и вперед по коридору вагона и по площадке. Еще чувствовала его руки, теплый запах моря и гвоздики, видела его глаза так близко, что трудно смотреть.

Повернула к институту, стала думать, как приедет домой. Она не объясняла матери, почему не собирается в Забельск на каникулы, — в письмах трудно это. Рассказать проще. Да, невозможно тут мотаться одной — Олег уехал на лыжную базу, Зинке с Валерием никто сейчас не нужен. Да, завтра с утра за билетом, потом купить братишкам какие-нибудь подарочки…

Алена отвернула лицо — слезы то и дело выступали, шмыгнула мимо вахтерши. Медленно пошла по лестнице общежития — пусто, тихо, как всегда на каникулах. Вспомнила, что даже хлеба нет у нее — ведь не думала сюда возвращаться. Нет, опять идти мимо вахты и в магазин с опухшей физией… Сейчас не голодна, а завтра утром — долго ли!

Внизу на лестнице послышались чьи-то стремительные шаги — кто это? Длинноногий Арпад уже в Будапеште. Алена глянула в пролет: меховая куртка пронеслась по нижнему маршу и скрылась. «Черт его всегда приносит!» — Алена побежала. Шаги догоняли ее. Помчалась через две ступеньки. Вытирала на ходу глаза — ведь пристанет: «Что с тобой?» — до всего ему дело. Вдруг нога соскользнула с каменного края, подвернулась, в щиколотке хрустнуло. Алена повисла на перилах, стоя на одной ноге. И мгновенно боль, все волнения дня отступили — сломала… Перелом оборвал актерскую жизнь Соколовой. Алена увидела себя хромой. Вспомнила ужас, пережитый в пьяную ночь, — тогда не отморозила: спас Глеб. Чуть не крикнула: «Глеб, Глеб, Глеб!» Странно холодело лицо, руки. Туман перед глазами. «Так теряют сознание! Ох, к чему теперь мне это?» — неловко повернулась, села на ступеньку: «Все кончено. Все. Все! Нет, что же делать?»

— Ты что? — донеслось снизу.

Алена вздрогнула — Гриша Бакунин!

— Ты что? — повторил он, останавливаясь перед ней.