Александр Серафимович - Советский военный рассказ

— Вряд ли и трактор вас выручит. Неизвестно еще, в каком он состоянии. Может, придется его ремонтировать.

— Отремонтируем, — сказал Головенко.

— Когда? Вам же он нужен сейчас, к севу.

— Ничего! — сказал Харитон Акимыч. — Пусть даже до конца апреля провожжается он с ремонтом. Май — самое лучшее время по нашей местности просо сеять. Пшеницы-то на семена у нас уже почти и нет. А просо есть, соберем у колхозников. Его немного требуется. Широкорядным — пять килограммов на гектар хватит. Набузуем побольше проса — тоже хлеб. С пшенной кашей не пропадешь!

— А горючее?..

— Вот уж насчет горючего дойдем до самого командира дивизии! Неужели не пожертвует нам на хозяйство хоть сколько-нибудь горючего?..

— Я две бочки автола на усадьбе мэтэес закопал, — сказал Головенко.

Дорохин притушил папиросу.

— Где же вы его утопили? Ну, пойдемте, покажете.

Все вышли по ступенькам из глубокого блиндажа на воздух, выбрались из окопа, прилегли на бруствере. Была темная звездная ночь.

— Вон там, — протянул руку Головенко.

Под кручей, на равнине, невдалеке смутно поблескивало чистое плесо неширокого извилистого Миуса, в берегах заросшего камышом.

— Там был мост. По мосту его отбуксировали на ту сторону, а потом отсюда, на тросах, тремя машинами затянули до половины речки…

— Какой там грунт? — спросил Дорохин.

— Грунт — ил, местами песок, — ответил Харитон Акимыч. — Мягкий грунт.

— Я прошлым летом, при немцах, купался там, — сказал Головенко. — Нарочно полез, чтоб пощупать, как он стоит. Засосало по брюхо. Но можно выручить. Подрыть под передком, завести бревна, набросать камней…

— Тремя машинами, говоришь, затянули? Колесниками?

— Да. И этот, что утопили, — колесный. Сэтэзэ.

— Ну, теперь не меньше трех гусеничных надо, чтоб вытащить!..

Все долго молчали, глядя в ночную даль. С противоположных высот изредка взлетали в воздух ракеты. Трассирующие пули, бесцельно, от скуки, пускаемые вверх часовыми в немецких окопах, бороздили небо в разных направлениях, будто звезды, сорвавшись с мест, убегали друг от дружки в какой-то игре. С луга тянуло сыростью, холодком. В расположении соседнего слева батальона, занимавшего оборону по линии железной дороги, в посадке щелкали соловьи.

— Птицам божьим что война, что не война, они свое дело делают — поют, — заметил Харитон Акимыч.

Дуня лежала рядом с Дорохиным, касаясь его локтем, кусала сорванную на бруствере травинку.

— Но дело не в том, что тяжело тащить, — сказал Дорохин. — И три тягача можно попросить. А вы так простудитесь, Евдокия Петровна. Земля холодная.

Девушка приподнялась на колени.

— И так не годится. Видите, постреливают. Вот эти огоньки, что прямо вверх чуть поднимутся и будто на месте замрут, — это сюда…

Дуня спустилась в окоп.

— Обдумано все правильно. Можно и подкопать, и камней набросать. Одного только вы, товарищи, не учли. Немцы-то где?

— Так немцы — вот они. Ракеты пущают, — ответил Харитон Акимыч.

— Слышно им будет, если мы подгоним тягачи к самой речке?

— Еще как слышно! Вон у них кто-то железом цокает — нам же слышно.

— То-то и оно! Старый солдат, а тоже не сообразил!

— Да я уж сам поглядываю, товарищ лейтенант… Не выйдет наше дело.

— Они же подумают — танки идут! Такого огонька всыплют! Командир артполка не даст тягачи. Да я и просить не стану. Глупо просить. И командир дивизии не разрешит. Это же целая боевая операция. Надо ставить артиллерии задачу на прикрытие. Что вы, товарищи! Бросьте об этом и думать.

— А если зацепить его тросом в воде, — сказала Дуня, — а другой конец вывести подальше, туда аж?.. — махнула она рукой.

— Куда — подальше? Километра за три?

Все засмеялись невесело.

— Распроклятый Гитлер, навязался, собака, на нашу голову! — вздохнула Марфа Ивановна. — Разорил, пограбил нас. Начинай сызнова. Да какое сызнова! Когда сходились в колхоз — ведь у людей были лошади, инвентарь, — свели, снесли в кучу, с того и начали. А теперь — ничего нет! Ни брички, ни хомута, ни ярма.

— Нет, на этого утопленника пока не рассчитывайте. Надо искать вам другой выход.

— Выход один. Чтоб больше пахать, надо коней из сеялки выпрячь. Чтоб больше посеять, надо пахоту остановить. Как ни мудри — ничего не получается. Вот еще поставим всех, кто не занят на плугах, лопатами копать землю. Ну, извиняйте, товарищ лейтенант, что побеспокоили. Девчата! Кузьма!..

— Погодите. Чтобы Евдокия Петровна не считала меня бюрократом бездушным, я вас чаем напою. Никитин! — окликнул Дорохин ординарца. — Собери-ка там на стол.