Ирина Нолле - За синей птицей

Галя почувствовала легкий озноб — слишком долго сидела она у воды — и плотнее запахнула телогрейку. Ночи здесь были влажные, прохладные, особенно весной, и по вечерам без верхней одежды было холодно.

«Значит, репетиции сегодня не будет», — подумала она, но все же пошла по направлению к клубу, где чуть светилось только одно окно — в комнате Марины и Маши.

Окна конторы были темны. И это было непривычно, потому что Белоненко обычно сидел у себя поздно.

«Где же начальник?..» — Галя остановилась, заметив полуоткрытую дверь в помещении конторы.

В тусклой полосе света, падающего из коридора на крыльцо, зашевелилась чья-то фигура.

— Ты что в темноте бродишь? — спросила дневальная, узнав Галю.

— У ручья сидела. А что это движок стоит?

— Кто ж его знает, чего он стоит. Ребята все там и воспитатель Горин тоже. Начальник-то уехал…

— Уехал?

— Собирался завтра утром, а тут, глядь, по телефону вызвали, чтобы прибыл с вечера. Ох, и недобрая нынче ночь… — Дневальная понизила голос: — Чернота кругом, и словно все вымерли. Я, девушка, темнотой с детства напугана. Вот и не могу ее переносить душой. Сижу в коридоре, перед носом фонарь светит, а по углам чернота. И вот чудится мне, будто кто за спиной стоит и нож в руках держит… Ведь знаю, что все это от нерьвенности у меня, а оглянуться боюсь. Ты бы хоть посидела возле меня, — может, у меня с души отхлынет.

— А я хотела к начальнику… — проговорила Галя, чувствуя, что таинственный шепот дневальной начинает угнетающе действовать на нее.

— Нету его… — уже почти совсем неслышно отозвалась дневальная.

— Что ты шепчешь? — с раздражением повысила голос Галя. — Будто колдуешь.

— А что? — оживилась вдруг дневальная. — Я ворожить могу. Хочешь, поворожу? Пойдем-ка, в коридор. На руку раз взгляну и всю твою судьбу узнаю. Слышь, красавица, пойдем, — певуче проговорила она.

— Ты что — из цыган разве?

Дневальная вздохнула:

— И цыганкой бывать приходилось… Красивая я была молодой. Косы черные, ниже пояса… Всякое в жизни моей было… Пойдем поворожу? Я на тебя давно поглядываю, очень уж ты от всех отличаешься. И судьба у тебя должна быть от других отличная…

Она протянула руку, и Галя почувствовала прикосновение ее сухих, холодных пальцев.

— Нет, — вздрогнув, отступила девушка. — Не хочу я твоих предсказаний. Пойду я… — И, быстро повернувшись, почти бегом направилась к своему бараку.

— Где это ты была? — встретила ее Клава Смирнова. — Комендант обход делал, спрашивал, почему твоя койка пустая. Влетело мне из-за тебя. Завтра, говорит, рапорт начальнику пиши, что в твое дежурство порядка нет.

— Вот еще! Рапорт ему… Времени еще и двенадцати нет, а он — рапорт!

Клава слегка присвистнула:

— А ты посмотри на часы. — Она приподняла «летучую мышь» и осветила ходики. Стрелки показывали без десяти два.

Галя разделась, завернулась в одеяло и очень быстро заснула. Ей приснилось, что Анка Черная в цветастой шали и с бусами на шее держит ее за руку, качает головой и что-то невнятно бормочет. «Костер…» — только и расслышала Галя, и кругом вдруг все зазвенело, и звон этот становился все громче, все тревожнее.

— Горит! — крикнул кто-то незнакомый над головой Гали. Она вздрогнула и быстро открыла глаза. Окна противоположной стены барака светились багровым и жарким светом. Беспрерывным тревожным звуком где-то бился и звенел железный рельс.

— Горим!

— Пожар!

Кто-то сдернул с Гали одеяло.

— Пожар! Пожар!..

Полуодетые, с побледневшими лицами девушки бестолково метались по бараку, накидывая трясущимися руками телогрейки, натягивая на себя первое, что попадалось на глаза. Кто-то громко заплакал. Кто-то простонал: «Ой, мамочка родная!..» А зловещий багровый свет все ярче и ярче вливался в окна, и рельс гудел и стонал, звал на помощь: «Дзинь-дзинь-дзинь!..».

Послышался сигнал тревоги, и совсем рядом с бараком раздались мужские голоса: «Насос! Тащите насос!.. К навесу, ребята!».

В барак вбежала Марина, за ней Маша и Галина Владимировна.

— Тихо, девушки! — крикнула Воронова. — Без паники! Горит токарный цех, до нас не достанет! Звеньевые, давайте ко мне, сейчас будем выходить из барака — и сразу к ручью. Там — ведра, надо передавать цепочкой! Слышите? Никакой опасности для жилых бараков нет!

Маша Добрынина уже выкликала звеньевых, а Галина Владимировна старалась успокоить тех, кто еще не расслышал или не понял слов Марины. Но при выходе из барака, несмотря на старания взрослых установить порядок, все равно образовалась давка. Каждый пытался пробраться к дверям первым, выбраться из помещения, за стенами которого, казалось, было безопаснее.