Сергей Сергеев-Ценский: Том 4. Произведения 1941-1943

Энергичный приказ пришел тогда из Херсона в Севастополь от Потемкина графу Войновичу, контр-адмиралу, командовавшему флотом:

«Подтверждаю вам собрать все корабли и фрегаты и стараться произвести дела, ожидаемые от храбрости и мужества вашего и подчиненных ваших. Хотя бы всем погибнуть, но должно показать свою неустрашимость к нападению и истреблению неприятеля. Где завидите флот турецкий, атакуйте его во что бы ни стало, хотя б всем пропасть».

Флот тогда действительно едва не пропал весь, но не от турок, а от сильнейшего шторма. Его раскидало у берегов Болгарии так, что один корабль утонул со всей командой, другой шесть суток носило по морю, пока не загнало, наконец, в Босфор, как подарок аллаха; только распорядительность Ушакова и усилия послушных ему матросов, таких, как Хоботьев, особенно тогда отличившегося, спасли корабль. От этого и командиру и команде он сделался еще дороже, как становится дороже матери ребенок, которого она неусыпными заботами спасает от смертельной болезни.

Ушаков во всех боях неизменно применял одну тактику: «Св. Павел» с самого начала шел на сближение с адмиральским кораблем противника и осыпал его таким частым и таким метким градом снарядов, что очень быстро выводил из строя и обращал в бегство; а победитель тут же переводил весь свой огонь на следующий сильнейший корабль и долбил его, пока он не поворачивал следом за адмиральским.

Испрашивая награды для команд судов своего отряда, Ушаков однажды писал: «Я сам удивляюсь проворству и храбрости моих людей: они стреляли в неприятельский корабль с такою сноровкой, что казалось, что каждый учится стрелять по цели. Прошу наградить команду, ибо всякая их ко мне доверенность совершает мои успехи. Равно и в прошедшую кампанию одна только их ко мне доверенность спасла мой корабль от потопа, когда штормом носило его по морю».

Командир удивлялся проворству и храбрости своих команд, команды удивлялись проворству и храбрости своего командира, и 18 февраля 1799 года им, приходившим в удивление друг от друга, предстояло взять крепость, неприступности которой несколько столетий удивлялся весь мир.

В корфинской крепости известно было все, что делалось на кораблях эскадры, на острове Корфу и на других островах.

Когда узнали там, что вполне благополучно прорвали блокаду и были вне опасности от погони «Женере» и лихая бригантина, экспансивные французы, высыпав наружу из укреплений, так громко аплодировали их успеху и так вызывающе кричали «браво», что Ушаков только залпами из орудий нескольких кораблей перекрыл их радость.

Гарнизон крепости был снабжен в избытке, и если там, на крутобоких голых скалах, не было колодцев, то были объемистые, высеченные в камне цистерны для хранения дождевой воды, в которой теперь, зимою, не было и не могло быть недостатка.

Командовал трехтысячным гарнизоном генерал Шабо, один из многих талантливых людей, выдвинутых французской революцией. Он не опасался за крепость и раньше, когда же удался побег «Женере» и бригантины, он перестал сомневаться и в том, что русский адмирал не в состоянии штурмовать крепость: если силы блокирующего так слабы, что позволили дважды прорвать блокаду; если он, осаждающий, терпит гораздо большие лишения, чем осажденный; если, наконец, из Тулона, куда должен был в скором времени прибыть «Женере», пришлют достаточной силы флот, о чем просил Шабо, то откуда же и было взяться сомнению в своей несокрушимости?

В тех прокламациях, которые очень часто сочинял красноречивый Шабо для корфиотов, он не скупился на мрачные краски, когда изображал, что с ними сделает Ушаков, если они неразумно вздумают помочь ему победить французов. Он рисовал дело так, что корфиоты, как и все греки других островов, будут переданы тогда в полную власть туркам, а турки их начисто ограбят и вырежут.

Прокламации читались и горячо обсуждались в городе и в окрестных селениях; число желающих сражаться с французами становилось все меньше, отношения их к Ушакову все подозрительней.

Идеи свободы, равенства и братства уже успели проникнуть к ним и взволновать тихую воду жизни ионийцев, но они были потомки тех, которые еще на заре истории человечества испробовали все формы правления.

На Корфу, как и на других островах, шла в это время если и не слишком жестокая, все же вполне заметная борьба за жизненные блага, и богатые и знатные среди островитян не ложились спать, не имея оружия под руками и надежной охраны около своих домов.