Анатолий Никульков - Трудное знакомство

— Помню ваши заметки, — пояснил редактор. — Одну, о молодежи депо, мы на летучке отмечали. Ну что ж, сотрудник нам нужен. Принимаю на испытательный срок, на месяц. Сразу возьмите задание. Попробуйте от информаций переходить к более сложному.

Елена Сергеевна слегка огорчилась… Почему — от информаций? Она все-таки корреспонденции писала. Вера Павловна хоть как-то повежливей называла — письма.

Не дожидаясь согласия, редактор стал объяснять.

— В паровозном депо есть Николай Споров, токарь. Сделайте о нем зарисовку. Постарайтесь вникнуть, как добился он увеличения производительности труда. Понимаете?

— Понимаю, — сосредоточенно сказала Елена Сергеевна и достала из сумки маленькую записную книжку.

— Ну, знаете! Это не журналистский блокнотик. Возьмите-ка у секретаря наш, настоящий.

Елена Сергеевна шла по улице и с гордостью смотрела вокруг. Вот идет она — равная в этой деловитой толпе, работающий человек, газетчик, красивая женщина в светлом костюме. И в ее нарядной сумочке лежит согнутый пополам журналистский блокнот — большие белые листы без обложки, скрепленные узкой полоской дерматина.

Квартира показалась какой-то настороженной, словно ждущей кого-то. Пройдя в кухню, Елена Сергеевна поняла это ощущение. Ведь в эти часы она всегда варила обед.

Едва поставив борщ, Елена Сергеевна побежала к книжному шкафу — найти у мужа что-нибудь о паровозном депо. А то Кропилов даже усмехнулся, когда она сказала, что знает транспорт.

Весь день настроение у нее было победное. И даже за столом, когда собралась вся семья, она нисколько не огорчилась, уловив в тоне мужа сдержанный упрек, прикрытый улыбкой и витиеватостью выражения:

— Ты от радости и котлеты пережарила. Хотя они так же, как и мы, совсем не виноваты в твоих необъяснимых метаниях… И так же, вероятно, бессильны протестовать.

Утром она пошла в депо к Николаю Спорову, а вечером взялась за очерк.

Муж уступил свой рабочий стол.

Она сидела в светлом круге, отброшенном настольной лампой. За этим кругом уютно прижимался к спине тихий полумрак.

Один раз за весь вечер зашел муж. Елена Сергеевна подняла увлеченный взгляд и увидела, что Дмитрий Всеволодович, недоверчиво улыбаясь, читает рукопись.

— Спорова похоже описываешь, — похвалил он.

Елена Сергеевна откинулась на стуле и, закинув руки, обхватила сзади шею мужа, притянула его лицо к своему:

— У меня получится, Димок. Правда?

— У тебя все получается, — сказал Дмитрий Всеволодович. — Непослушница моя. Что я с тобой могу сделать!.. Ну, пойду. Только, понимаешь, ребятишки там разбаловались, читать не дают. Ты скоро кончишь?

— Терпи, терпи, — весело прикрикнула Елена Сергеевна. — Ты от них отвык совсем.

Она писала, зачеркивала, вставляла фразы на полях, и сам черновик нравился ей все больше: как у настоящих писателей — пометки и зачеркивания, следы напряженного труда.

Лишь когда в соседней детской комнате раздались тоненькие голоса и приглушенный басок мужа, она не вытерпела, вскочила, чтобы самой уложить в постель Галинку и Витю.

Утром она вручила Кропилову свой очерк. Тот привычным жестом перелистал страницы:

— Ага! Первый успех есть — оперативность. Сейчас прочитаю.

Елена Сергеевна прошла в кабинет, где вчера указали ей стол, открыла дверцу еще пустой тумбочки и спросила своего соседа, молодого толстого парня с расстегнутым воротником кителя:

— Скажите, где тут можно достать всякие пишущие принадлежности?

Парень с неожиданной подвижностью выскочил из-за стола и заговорил так быстро, что иногда глотал слова:

— Прежде познакомимся… Вы новая у нас?.. Степан Ложкин — спецкор. Сегодня — с линии. А вы вчера появились?

Он повел Елену Сергеевну к строгой девушке-секретарше, набрал блокнотов, карандашей, стопку бумаги, потащил все это в кабинет, разложил на столе и сказал:

— Прошу принимать. Полный порядок!

Так же внезапно, как вскочил, он сел на свое место и замолчал, взявшись за перо.

Елене Сергеевне пока нечего было делать, и с тем большим волнением она ждала вызова к редактору.

Но скоро он сам появился в комнате.

— Кончаешь, Степан Ильич? — мимоходом спросил он, направляясь к столу Елены Сергеевны.

— Через двадцать минут — на машинку, — Ложкин на секунду поднял голову и чуть привстал.

Валентин Петрович положил рукопись перед Еленой Сергеевной и сбоку облокотился на стол. Она осторожно сдвинула верхний листок и увидела чернильные кресты и кривые стрелы, идущие от абзаца к абзацу.