Михаил Панин - Матюшенко обещал молчать

— Дурень ты, Серега.

— Сам дурень. Надо же, додумался: не в вине дело! А в чем же тогда? Прожить на свете столько лет...

Но большинство все же поддержало Матюшенку — мол, да, да, конечно, не в вине дело, а дело в дружбе, но плохо то, что этого никто не понимает, даже милиция, которая берет всех, не разбирая, кто перед ней: просто пьяный или человек идет со свадьбы. Привели несколько примеров. Потом хотели выпить за дружбу, но тут как раз чашка противно заскребла по дну. Все разом закричали:

— Серега, а ну погоняй за вином, не видишь — пусто!

Серега разозлился:

— Вот я вам принесу сейчас ведро воды и посмотрю, как вы дружить станете. А что, сами же сказали — не в вине дело. Возьму и принесу. Хоть залейтесь.

Наступило неловкое молчание. Потом кто-то неуверенно сказал:

— А что, может, и вправду попробуем? Как-то оно будет.

И еще кто-то: давайте, давайте, проведем, мол, такой эксперимент.

Но немного поспорив, все же решили, что лучше попробовать в другой раз, а сейчас вроде уже и нет смысла — ведро-то уже так и так выпили. Не будет, как говорят инженеры, чистоты эксперимента.

— Иди, иди, Серега, сегодня уже не будем мешать.

— Не надо путать теорию с практикой.

— Нет! — заартачился Серега. — Вы сначала скажите, что я прав, а не Матюшенко. Я прав, а он не прав. А ну, скажите!

— Прав, прав, — быстро согласились с ним, — не тяни душу.

И Серега выбрался с ведром из курятника.

— Только сидите тихо, как мыши, — предупредил.

Его тоже предупредили:

— Гляди, Серега, принесешь воды — на голову выльем.

Покурили в полном молчании. Говорить не хотелось. Без ведра дружба не клеилась. Кто-то сказал:

— Что-то оно и в самом деле тут не так. Видать, ты, Иван, как всегда, загнул. Может, в отдаленном будущем так и будет, но пока, думаю, мы недозрели.

— Видать, недозрели, — согласился и Матюшенко. — Пережитков в нас много. Где этого жлоба черт носит? А может, хлопцы, запоем песню? «Стоит гора-а-а высо-окая-я-я...»

— Ты что, Иван, трахнулся?

— А что? Какая ж гульня без песни.

— Ты что, Серегиной Марии не знаешь?

— А что она нам сделает? Мы тихо. «Стоит гор-а-а высокая...» Да что вы, хлопцы, в самом-то деле! Ну что, что она нам сделает, Мария?

— Мария все может сделать.

Еще подождали. Сереги нет и нет, как в воду булькнул. А Матюшенко и говорит:

— Это он нас нарочно проверяет — мол, посмотрю, что вы без вина делать будете. Но мы ему сейчас устроим. «Стоит гора-а-а высокая...» Ну чего вы, хлопцы, боитесь? Зажарит нас Мария? Постреляет? Или мы на войне не были? Смерти в глаза не смотрели? Смотрели! Я в штыковую атаку под Варшавой ходил. Два раза ранен. А тут — Мария! Тьфу! И не стыдно вам, хлопцы? Ну еще можно понять, если бы рядом был противник, фашист проклятый: ты запоешь, а он огонь откроет. А то черт-те что — Мария, баба! Ну что нам может баба сделать, что?

— Смотря какая баба.

— Ну не убьет же она нас! А это главное. Все-таки — советская гражданка.

— А что петь будем?

— Я ж говорю: «Стоит гора высокая».

— Нет, давайте тогда лучше военную.

— Давайте. «Раскинулось море широко...»

— Это не военная.

— Как не военная? Самая военная. А ну подтягивайте!

Словом, запели. Да так хорошо запели...

Дальнейшие события развивались быстро. Серегина Мария, неглупая и в общем добрая женщина, услыхав песню, сразу все смекнула и, подкравшись к курятнику, накинула на клямку замок. Никто этого и не заметил. Уже спели до конца «Раскинулось море широко», а Сереги все не было. С особым чувством затянули «Врагу не сдается наш гордый «Варяг», пощады никто не желает...»

«Не будет вам пощады, пьяницы проклятые», — сказала тогда себе Мария и постучала лопатой по стенке курятника.

Песня стихла.

— Кто там? — послышались осторожные голоса.

— Это я, — сказала Мария. — Доброе утро.

В курятнике затихли. Потом Тимка- Губанов прошипел Матюшенке на ухо:

— Говорили же тебе как человеку! Что теперь делать будем?

— Серега! — позвала Мария, — У тебя голова на плечах есть или нету?

Из курятника не доносилось ни звука.

— Серега! — повысила голос Мария. — Шкуру спущу.

После этого раздался чей-то голос:

— Нет тут Сереги...

— А где же он?

— А мы не знаем.

Теперь задумалась Мария: если в курятнике нет Сереги, то кто же там? Странно.

А по ту сторону стенки тоже совещались.

— Что же это мы говорим — нет Сереги? Что она про нас подумает? — и закричали хором: — Мария Феофиловна! Мария Феофиловна! То есть он сначала был тут, ваш Серега, а потом вышел.