Константин Борин - О чём шепчут колосья

Но, чтобы поставить «эластичную молотилку» на комбайн, надо переделать нашу машину. Пойдёт ли на это «Ростсельмаш»? Согласится ли технический совет министерства установить на комбайне дополнительный молотильный аппарат? Там ведь кое-кто и по сей день и целое и битое зерно считает полноценным зерном.

А может быть, засмеют, скажут, что зря Борин над комбайном колдует, какие-то два потока хлеба придумал, на калибровку зерна нас толкает, и размашисто напишут на моём предложении: «В архив».

Уснуть так и не пришлось. В вагончик вошёл Юра Туманов и сообщил новость:

— К нам представитель приехал. Тебя спрашивал. Я сказал, что отдыхаешь. Обещал через час прийти. Он из Ростова.

— Ростов — город большой, а кто именно?

— Фамилии не назвал, говорит: старый знакомый. Рассказывал, как его и тебя в Москву, в Центральный Комитет партии вызывали, вместе в Мавзолей Ленина ходили и с Надеждой Константиновной Крупской разговаривали.

С Надеждой Константиновной мне посчастливилось видеться несколько раз; последний — в 1939 году, незадолго до её кончины.

Вместе с группой механизаторов, избранных в Верховные Советы СССР и РСФСР, я был приглашён в Народный комиссариат просвещения.

Надежда Константиновна назначила встречу на вечер. Вошли в кабинет и сразу заметили, как Крупская постарела, как отразилась болезнь на её добром, приветливом лице.

Надежда Константиновна поднялась из-за стола, но мы попросили её говорить сидя.

Несмотря на нашу просьбу, Надежда Константиновна продолжала стоять. Подняв руку, потом опустив со она нечаянно задела стоявший на столе стакан с водой и чуть не опрокинула его.

— Вот видите, — сказала Надежда Константиновна, как бы оправдываясь, — что значит старость… А у вас, у молодых, всё впереди.

Разговор зашёл о культурно-просветительной работе в деревне. Говоря о наших задачах, Надежда Константиновна вспомнила, как Владимир Ильич Ленин живо интересовался культурной работой в деревне, как заботливо расспрашивал о сельских библиотеках, допытывался, о чём толкуют крестьяне, приходя в избы-читальни и дома культуры; ведётся ли среди них научно-атеистическая пропаганда и как распространяются в деревне книги и газеты.

Потом речь зашла о наших неотложных задачах.

— Вы деревню не из окна вагона знаете; — сказала Надежда Константиновна Крупская, — а такой, какая она есть, со всем, что в ней хорошего и плохого, в чём она нуждается. В деревне выросла своя сельская интеллигенция: учителя, врачи, агрономы, зоотехники, механизаторы. Поднимите их на культурное строительство.

Я опасался, как бы Надежда Константиновна не спросила: «Расскажите, Борин, а как в Шкуринской, в колхозе имени Горького с культурным строительством?» Что бы я ей тогда ответил? У нас ведь не районный клуб, а райсарай, как его в шутку называли станичники. Бывшая конюшня.

— Добивайтесь, — сказала, прощаясь с нами, Крупская, — чтобы колхозники жили не только зажиточно, но и культурно. Для этого на селе надо строить настоящие клубы, такие, как в городе.

Мы ушли от Крупской окрылённые. В голове роились интересные планы. Договорились, что в следующий раз, когда мы приедем на сессию Верховного Совета СССР, мы снова посетим Надежду Константиновну и расскажем, что сделано и что не сделано.

Но, увы, встретиться с Надеждой Константиновной нам уже не пришлось.

А рассказать было что. В Шкуринской был построен колхозный клуб с удобным зрительным залом, библиотекой, комнатами для кружков. Наш новый культурный очаг был как бы памятником близкому другу Ленина, к чьему доброму совету прислушались тогда колхозники сельхозартели имени Горького…

«Может быть, это Федя Колесов? — продолжал я перебирать в памяти своих друзей. — Мы с ним тогда к Крупской вместе ходили. Но Колесов живёт далеко — в Тоцке. Не Агеев ли заявился? Степан Григорьевич давно уже с комбайна ушёл. А может быть, кропоткинский комбайнёр Ваня Полеводин к нам заглянул?»

Быстро одеваюсь, выхожу из вагона. Да это и в самом деле Полеводин! Сколько лет, сколько зим! Ваня постарел, на висках серебрит.

Полеводин закончил Институт механизации и электрификации сельского хозяйства и вернулся на родной завод. Сначала работал инженером в цехе, потом его перевели в конструкторское бюро. Здесь вместе с группой инженеров Полеводин участвовал в создании нового комбайна «РСМ-8», который мы тогда испытывали.

— Как «восьмёрка»? — спросил Полеводин, когда мы подошли к комбайну.