Лев Славин - Поездка в Цербст

Я не успокоился и, попросив трехдневный отпуск под предлогом эвакуации семьи в южные районы Баварии, съездил в Берлин и добился личного приема у самого имперского министра господина Иозефа Геббельса, который некогда отнесся ко мне не без благосклонности, отозвавшись с похвалой о моем историко-политическом эссе: «Макиавелли как предшественник Муссолини», напечатанном в «Politik und Wissenschaft» [6].

Я уповал на просвещенность доктора Геббельса, поощренный тем, что излюбленным риторическим приемом его статей и речей было обращение к аналогиям из мира классической древности. Господин рейхсминистр принял меня в своем подземном кабинете под новой Имперской канцелярией. Я изложил ему свое дело. И вот он – столь часто уподоблявший Гитлера Аллариху, Роммеля – Сципиону Африканскому Младшему, а себя самого – Катону Старшему и еще совсем недавно сравнивавший нынешнюю войну со Второй Пунической, – услышав мою жалобу, вскочил на стол в характерном для него движения гнева и крикнул: «Померанская свинья! Дармоед! На виселицу его!»

Я упал без чувств и очнулся только лежащим на тротуаре Герман-Герингштрассе, куда меня вынесли эсэсовцы личной охраны господина имперского министра. Здесь мне объявили, покуда я поднимался и стряхивал пыль с сюртука, что доктор Геббельс, во внимание к моему возрасту и былым заслугам, милостиво разрешает мне вступить в армию в качестве солдата, чтобы кровью искупить измену германским идеалам.

Я заикнулся было – и это был мой ultima ratio [7], – что я уже согласен читать курс расовой теории, но мне дали подзатыльник и отвезли на Варшавский вокзал. В арестантском вагоне, вместе со схваченными дезертирами и проворовавшимися интендантами, я был доставлен в Познань. Не правда ли, сюжет, достойный Светония?

В вагоне я прочел последний номер газеты «Дас шварце Кор» [8], из которого я уразумел причину несколько повышенной нервозности господина рейхсминистра: в этот день, первого февраля, русские перешли через Одер. Но, по справедливости, господа офицеры, была ли в этом моя вина? Скорее – господина имперского министра… Могу повторить вслед за Назоном, которого вы так любите, господин майор, и в судьбе которого я обнаруживаю печальное сходство с моей: «Perdiderunt cum meo duo crimina – carmen et error…» [9]

В Познани меня тотчас зачислили в качестве солдата в только сформированный полк фолькс-гренадирен…

– Номер тысяча восемьдесят три, – вставил Савельев, – трехбатальонного состава, на вооружении батальона до восьмидесяти фауст-патронов, командир полка майор фон Гроденау.

Отставной латинист с удивлением посмотрел( на Савельева и сказал:

– Совершенно верно.

– И вы участвовали в бою под Шнайдемюль четырнадцатого февраля, где ваш полк потерял три четверти своего состава…

– Нет, господин капитан, – воскликнул профессор, – мне повезло! Я не был в губительном сражении под Шнайдемюль, где я вряд ли остался бы жив. Мне сразу удалось попасть в состав специального отряда, посланного на смену гарнизона города Цербст, где я сейчас имею высокую честь разговаривать с вами. Отрядом командовал обер-лейтенант Кошке…

– Вот здесь начинается то, чего я не знаю, – пробормотал Савельев. – Стало быть, профессор, вы принимали участие в боях за Цербст? Вы дрались с американцами?

– О нет, господин капитан! Никаких боев за Цербст не было.

– Ничего не понимаю, – сказал Савельев. – Почему же Цербст так разрушен? Американцы не стали бы зря тратить бомбы на эту дыру, в которой нет военных объектов.

– О, это целая история, – сказал Фосс. – Если господам офицерам угодно, я могу поведать ее.

– Поведайте, – сказал Савельев, окончательно придя в хорошее настроение.

– Видите ли, сначала все шло хорошо, при благоприятнейших ауспициях. Одновременно со мной был взят в армию господин Кошке…

Савельев поморщился.

– Опять этот Кошке! Вы можете рассказать толково про бой за Цербст? Если вы так же бессвязно излагали вашим студентам битву при Каннах, я понимаю Геббельса, который выгнал вас из университета.

– Но, господин капитан, – умоляюще сказал профессор, – все дело в господине Кошке! Позвольте, я расскажу по порядку.

– Ну, давайте, – пробурчал Савельев.

– Господин Кошке – это почтенный мебельный торговец, человек в летах, как и я. Как и я, он и не помышлял о том, чтобы служить в армии. Но вторая тотальная мобилизация не щадила никого, и в нашем полку фольксгренадеров наряду с криминальным элементом оказалось много солидных людей. В отличие от меня, господин Кошке сразу получил звание обер-лейтенанта, хотя он никогда до того не держал оружия в руках. Но у него могущественные связи: сестра его жены не кто иная, как экономка в доме господина министра Штрейхера, имперского хранителя здоровья и расовой чистоты…