Альберт Лиханов - Паводок

Окружающие засмеялись, Кирьянов, ломаясь, поднес ей граненый стакан, наполненный спиртом и подкрепленный заваркой.

– Коньячку отведайте, – прогремел он, – нашего, сибирского коньячку, – а сам кланялся, изображал теперь хлебосольного хозяина.

Кира пригубила спирт – все внутри обожгло, но она сдержалась, не закашлялась, приложив все силы, чтоб отвлечь от себя внимание гостей и хозяина. Кирьянов отошел, и взгляд Киры упал на стулья, составленные в углу.

Там лежали подарки: перевязанная бечевкой и свернутая в рулон, мездрой наружу, медвежья шкура, три одинаковых транзистора ВЭФ-12, купленные, верно, в небогатом поселковом магазинчике, грузинский большой рог на серебряной цепочке – Чиладзе, наверное, – и охотничья двустволка. «Сколько же у него этих ружей!» – подумала Кира, соображая, что второпях забыла дома свой подарок, приготовленный для ПэПэ, – изящно изданный двухтомник Лермонтова. Книги прислала Кире подружка; она специально и заранее заказывала подарок, зная по опыту, что день рождения начальника отряда отмечается шумно, непременно с презентами.

Заказывая книги, Кира искренне хотела выразить свое благодарное отношение к Кирьянову – к его уважительности и терпению. Надо отдать должное: не каждый начотряда был бы столь снисходителен к ней, этот, зная ее, никогда не попрекал, не ругал, других в то же время не щадя, и у Киры не было к нему, как говорится, никаких претензий до сегодняшнего дня.

До сегодняшнего дня… Что же случилось сегодня? Да ведь ничего. Просто она испугалась. Пришли эти радиограммы, она затрепыхалась, и все предстало перед ней в мрачном тоне.

Выпили за семью Петра Петровича, он снова принялся, со стаканом спирта в руке, говорить длинную речь, теперь его слушали не столь внимательно, в столовой висело гудение, брякали вилки, слышался шепоток.

Кира выпила еще чуточку, как будто ненадолго отлегло. Она улыбнулась Чиладзе, поддержала разговор с соседом, немного поела жареной лосятины, вкусной, но жестковатой. Заноза, засевшая с утра, все-таки не выходила… Нет, дело не в испуге. Дело все-таки в духоте, да, да в духоте. Ей нечем дышать, не хватает кислорода, и хотя вполне может оказаться, что лично для нее кислород губителен, и ей и всем остальным в отряде надо вздохнуть. Поглубже вздохнуть, распрямить все клеточки легких.

Кира поднялась. Она не была пьяна, ну, может, самую чуточку, но это не в счет. В голове что-то позванивало едва, а так в ней было чисто и прозрачно.

Увидев ее со стаканом в руке, Кирьянов забренчал ножом о графин, наполненный спиртом. Не так скоро, как вначале, не столь послушно гости умолкли, перешептываясь: «Тост, тост, тише!» – и, услышав это, Кира демонстративно поставила стакан. По столовой прокатился шумок.

Кира обвела взглядом столовку, поглядела на Кирьянова и вдруг бухнула:

– Какого черта!

ПэПэ, задыхаясь от хохота, отвалился на спинку стула, гулко захлопал в ладоши, крикнул:

– М-молодец!!

Ему нравилось начало тоста, и эта пигалица выглядела совсем ничего сегодня, – надо же, а? – и он скомандовал:

– Просим дальше!

– Какого черта! – повторила Кира, решительно признаваясь себе, что все-таки немного пьяна и что это даже хорошо, трезвой бы она так никогда и не решилась. – Там люди шлют аварийки, а мы пьем спирт.

Кирьянов сбросил все маски, смотрел пристально, настороженно.

– Петр Петрович, – сказала Кира, оборачиваясь к нему. – Ну когда будет покончено с этим безобразием!

– Кира Васильевна! – нависая над гостями, поднялся Кирьянов. – Здесь, простите, день рождения, а не общее собрание.

– Но там люди!.. – воскликнула Кира, не столь требуя, сколько умоляя, протянув руку к окну. – Там люди, они на острове, их заливает. И я не могу добиться вертолета.

На мгновение в столовой стало тихо, и Кира успела окинуть взглядом лица гостей. Что-то неуловимое сломалось в этих беспечных именинах, лопнула какая-то пружина. Кира поняла это сразу, определив по застывшим или, напротив, неестественно оживленным лицам, что ее бунт – факт не неожиданный, что большинство сидящих тут как будто давно готовы к неприятностям, ожидающим отряд, и дело тут не в ней, Кире, отнюдь не в ней.

Мимолетная пауза кончилась, гости зашумели, споря пока между собой, потом вскочил начпартии Лаврентьев, близорукий и странноватый, всегда выступавший невпопад на летучках у Кирьянова, не понимавший его тонких внутренних схем, и крикнул:

– Надо организовать группу спасения!