Георгий Шолохов-Синявский: Волгины

— Тебе правится мой брат? — танцуя с Таней и слегка щуря томные голубые глаза, тихо спрашивала Валя. — Я видела, как ты смотрела на него. Ты еще не знаешь, какой он умный… Ужасно умный… И красивый, не правда ли?

— Я не люблю красивых, — сощурилась Таня и, оттолкнув подругу, убежала к Кето. Ей хотелось проказничать, может быть, показать язык самому Юрию. Пусть только он еще раз взглянет на нее. Но нет, нет… Снова страх непонятный и стыд овладели ею, когда он подошел к ней и, глядя на нее все так же самоуверенно-спокойно, пригласил танцевать.

Она оглянулась, словно спрашивая согласия у Кето и подруг, увидела, что Тамара, уже кружилась с Маркушей на тесном пространстве между письменным столом и елкой, кружились Валя и все девушки, хохоча и сбиваясь в пестрый, сияющий улыбками хоровод. И, решив, что в этом уже не было ничего предосудительного, почувствовала новый прилив смелости, протянула руку Юрию.

Близко над собой она увидела его тонкие, твердо сжатые губы, подбородок, глаза, маленькую родинку на правой щеке, — и все это, как показалось ей, было не такое, как у ребят — друзей по институту.

Юрий танцевал плохо. Он слишком медленно и чинно вел ее, чего Таня не простила бы никому, а в Юрии это только смешило ее.

Теперь он без прежней самоуверенности и даже покорно смотрел на Таню, и от этого взгляда сердце ее замирало и билось сильными, порывистыми толчками.

Девушки совсем развеселились, затянули песню. Кто-то нечаянно зацепил елку, и с нее посыпались стеклярусные украшения; неуклюжий Маркуша под общий хохот ползал на коленях, собирая их. Кто-то запевал «Ермака».

Кето села за старое рассохшееся пианино с медными подсвечниками, и все, окружив ее, притихли. Таня смотрела на ее маленькие смуглые руки, порхающие над клавиатурой, и все время чувствовала на себе взгляд Юрия.

Кето вдруг запела: «Эх, расскажи, расскажи, бродяга, чей ты родом, откуда ты?», и при словах «меня солнышко пригрело» Тамара внезапно по-детски всхлипнула, залилась слезами.

Девушки кинулись успокаивать ее, а Маркуша уже подносил стакан с водой. Тамара, размазывая по круглым щекам слезы, бормотала.

— Вспомнила я, девочки… свою прежнюю жизнь, треклятую, беспризорную… Для меня, может быть, особенно много значит этот Новый год, девочки… милые… Как я счастлива, милые…

Через минуту Тамара хохотала попрежнему.

Воспользовавшись минутой, когда Прохор Матвеевич и Павел о чем-то горячо заспорили, Виктор незаметно вышел из-за стола, подмигнув Алексею, направился в комнату, где веселились друзья Тани.

Шум, беспорядок на мгновение ошеломили его. Он растерянно остановился у порога, никого не узнавал.

— Куда же ты запропастился? — подбежала к нему Таня. — Ждем, ждем, а тебя все нет. Вот и Валя! Ты же хотел видеть ее.

И она подвела к нему Валю.

Виктор изумленно смотрел на свою бывшую соученицу.

Перед ним стояла не та нескладная длинноногая девочка, у которой пальцы всегда были в чернилах, а стройная красивая девушка, державшаяся очень уверенно.

Он невольно смутился под ее пытливым взглядом, раздумывая, как же обратиться к ней: по-старому, по-школьному, на «ты» или на «вы».

Валя продолжала смело разглядывать Виктора.

— Так вот вы стали какой, — сказала она. — Как изменились…

— Вы тоже… Выросли, похорошели…

— Разве я сказала, что вы похорошели? — улыбнулась Валя. — Я хотела только сказать, что вам к лицу форма летчика…

Щеки Виктора залились румянцем. Ему вдруг показалось, что именно ее, Валю, он хотел видеть все время, именно для нее ехал в отпуск в родной город и пришел сюда, и что Валя — та самая девушка, которой суждено сыграть в его жизни важную роль.

Они говорили о тех ничего не значащих пустяках, о которых говорят молодые люди, взволнованные встречей и воспоминаниями о первой полудетской влюбленности.

— Так вы не забыли обо мне? — щуря глаза, тихо спросила Валя.

— Как я мог забыть! — воскликнул Виктор, и ему показалось, что он действительно не мог забыть Валю и все время помнил только о ней.

— И надолго вы приехали, Витя? На месяц. Очень хорошо. Будем встречаться — вы, Таня, Тамара и я, Юрий… На каток вместе будем ходить, в театр. Вы что больше любите: драму или комедию?

— И драму и комедию.

— А фигуры высшего пилотажа делаете?

— В обязательном порядке.

— И с парашютом прыгали?

— Очень часто и с большим удовольствием. Просто жить без парашюта не могу, — улыбаясь, шутливо отвечал Виктор и думал, что не этот легкомысленный разговор будет иметь теперь значение в их будущих отношениях, а что-то другое, более важное и серьезное.