Юлиан Семенов - Неизвестный Юлиан Семёнов. Разоблачение

Подтягивать «бедных» до уровня «богатых», а не низводить «богатых» до уровня «бедных», — в этом смысл правового государства, в противном случае мы узаконим бытующее: «начальство делает вид, что платит, мы делаем вид, что работаем».

Можно по-разному относиться к Столыпину, но его требование, чтобы законы создавались для трезвых и сильных, а не для пьяных и слабых, дает

— по крайней мере — основание для дискуссии.

Да, Демократию, Гласность и Перестройку надо уметь защищать. Я сейчас не ставлю вопрос, каким образом и как скоро нам следует освободиться от некомпетентных руководителей и сановных недорослей всех уровней, — безграмотные дурни не могут управлять великой страной. Я, однако, задаю сугубо прагматичный вопрос: как правоохранительные органы могут обеспечить спокойствие на улицах страны, когда оклад сыщика равен ста пяти рублям?

Как угрозыск может противостоять хулиганам, когда у него нет достаточного количества автомашин и раций?!

...Этой весной я выступил в маленьком американском городке. Там на каждого полицейского — автомобиль, на отделение — вертолет, не говоря о компьютерах, телексах и факсах. И, конечно, не говоря о зарплате.

До тех пор, пока страж порядка получает меньше рабочего средней квалификации, о реальной борьбе против бандитизма и наркомании речи быть не может, — отчеты будут, рапорты, обещания, но реального дела ждать не надо, самообольщение.

До тех пор, пока милиционер не будет получать надбавку (в размере ста процентов, не меньше!) за умение оказать квалификационную первую медицинскую помощь, принять роды, объясниться на языке с иностранцем, не надо ждать притока в милицию мало-мальски культурных работников, — утопия. Неграмотному лимитчику значительно проще (точнее — сладостней) гнать художников с Арбата, чем ловить вооруженного бандюгу.

До тех пор, пока мы не разрешим тем гражданам, квартиры которых были ограблены, объявить милиционерам премию за поиск воров и возвращение похищенного, раскрываемость преступлений особо расти не будет.

До тех пор, пока мы будем терпеть в рядах милиции «надежно-анкетных» хамов и держиморд, никакая пропаганда престиж стра­жей порядка не поднимет.

Эти проблемы нельзя считать «закрытыми», они ждут своего решения.

Правовое государство — это отсутствие номенклатуры, подбор кадров не по симпатиям и личным привязанностям, а по деловым качествам, которые определяют те, с кем человек работает, что называется, лицом к лицу.

Правовое государство — не назначение «талантов», министров, иных руководителей, — но выборы истинных талантов снизу.

.Никогда не забуду государственного, то есть гражданского, унижения, которое я испытал в Мадриде задолго до того, как у нас началась Перестройка.

С моим другом, бизнесменом и миллионером Хуаном Гарригесом (именно он, кстати, устроил мне встречу с Отто Скорцени), мы догово­рились вместе позавтракать; это было у него в офисе, в десять утра. Через несколько минут раздался звонок из Лондона. Выслушав собеседника, Хуан извинился: «Очень интересное дело, сулит хорошую прибыль, давай перенесем наш разговор на ужин, — я к этому времени вернусь».

Ужин в Испании начинается в десять; Хуан вернулся из Лондона в половине двенадцатого, — с выгодным контрактом в кармане.

А сколько времени советский бизнесмен должен ждать оформления на выезд? Какой бумажной и прочей волокитой он сопровождается! В Болгарии принят закон о «двойном гражданстве» — теперь каждый может выезжать за границу в тот час, когда ему это нужно. А у нас?

Улетая из Голливуда к никарагуанским друзьям, я долго ходил по аэропорту Лос-Анджелеса в поисках паспортного контроля; на меня таращили глаза: «Вы улетаете? Какой же тогда, к черту, контроль?! Мы контролируем только въезжающих».

Вот оно — истинное, а не лозунговое уважение к своей стране и ее гражданам!

Почему мы до сих пор являемся единственной (кроме Албании) страной, которая не разрешает звонки за границу по автоматической связи? Почему заводы и кооперативы заказывают разговор с партнерами и ждут его долгие часы?!

Ленин был пророком ХХ века. А ежели так, то следует немедленно, массовым тиражом переиздать все его последние работы, ибо они определяют суть и смысл Перестройки, начинавшейся в 21 году, пре­дательски прерванной Сталиным в 29-м и провозглашенной вновь в апреле 85-го.

Мы получили шанс. И этот шанс — последний.

Если история повторяется трагедией или фарсом, то наша может повториться лишь трагедией, масштабы которой невозможно себе представить. Забвение этого постулата — преступно.