Юлиан Семенов - Неизвестный Юлиан Семёнов. Разоблачение

— Лучше перебдеть, чем недобдеть...

Грэйв кивнул на своего спутника:

— Это один из моих самых лучших агентов, мистер Дин.

Один из тех, кто сидел возле большого радиомонитора, досадливо поморщился, кивнул на окно, выходившее на шумную, в трезвоне велосипедных звонков (хуже автомобильных), улицу; второй поднялся, закрыл рамы, опустил жалюзи и задернул тяжелые шторы.

— Вот теперь слушай, — сказал первый (кличка Ричард; подлинное имя не известно никому; явно не англичанин — слишком громаден и раздрызган).

Ричард прибавил рычаг громкости диковинного приемника; женщина стонала, кричала что-то быстрое; мужчина постоянно, словно заклинание, повторял: «чувствуешь меня, а?», «чувствуешь меня, а?». Женщина, продолжая стонать, закричала: «Да, Чарльз, да!»

— Никакой он не Чарльз, — заметил Ричард, — это Дин, легавый из Лондона... За ним и его контактами установить постоянное наблюдение в Лондоне... Хочешь громче?

— Не надо, я и так бабу захотел до ужаса.

— Мастурбируй, Ганс, мастурбируй... Посла сорока это даже полезно, массаж простаты, аденомы не будет...

Они замолчали, потому что Дин, которого записали, слышимо отвалился, сразу же чиркнул спичкой, раскурил сигарету, затянулся...

— Где ты сунул записывающее устройство? — удивился Ганс.

— Ему в задницу... Сейчас будет самое главное, слушай... Ганс

приблизился к лицу Ричарда, потерся носом о его потную

щеку:

— Хочешь, я тебя полюблю?

— Слушай, — повторил Ричард.

Женский голос был уставшим, но безмерно счастливым, колокольчато-поющим: «Дин, ты спрашивал, когда они повернут в русский порт? Завтра». — «Да? Откуда ты все знаешь, Лейла?»

Алекс Мос, президент фармакологической фирмы — седовласый дедушка, божий одуванчик, — тяжело обвис на трибуне международного конгресса врачей:

— Наша фирма «Мос и братья», которую я имею честь возглавлять, — одна из крупнейших фармакологических фирм в Европе, — понесет громадные убытки, если мы исключим наркологические элементы из ряда лекарственных препаратов. Мы, тем не менее, готовы пойти на это, потому что угроза гибели человечества от вторжения наркотиков стала реальностью. Я предлагаю всем фармакологическим фирмам последовать нашему почину!

Овация в зале была шквальная, нарастающая волнами: Мос неловко поклонился и начал шатко сходить с трибуны; его поддержали два рослых секретаря, снесли в зал на руках...

— Мистер Петров, наша агентура убеждена, что груз для фирмы «Роу» вышел из Бомбея. Хочу надеяться, что вы сочтете целесообразным наше сотрудничество в этой операции.

— Мы готовы, — ответил Петров. — Могу задать несколько вопросов?

— Да, сэр.

— Какова мера уверенности, что в контейнеры действительно заложен гашиш?

— Есть показания двух достаточно надежных осведомителей: их информация была всесторонне проверена агентом Дином. — Грэйв чуть обернулся к тому, с кем прилетел, — молодому еще, очень худому мужчине с битловской прической; галстучек затянут тоненьким узелком; высокий, туго накрахмаленный воротник рубашки делал его шею какой-то беззащитно-цыплячьей.

— Я купил девку, которая спит с человеком из индийского клана, — голос у Дина был тонкий, высокий, чуть цепляющий на согласных. — Более того, — он улыбнулся (только сейчас Петров заметил, какой этот Дин веснушчатый; любопытно, почему веснушчатыми бывают только молодые люди?), — чтобы верить ей, мне пришлось пойти на жертву — я влюбил ее в себя. А в кровати, как свидетельствует опыт разведки, врут редко. Она мне и сказала, что теплоход «Манчестер» в Индийском океане получит радиограмму об изменении курса: поступит приказ зайти в Ленинград вместо Стокгольма. Она будет держать меня в курсе всех событий, мы — на связи...

— Контригры против вас не предполагаете? — спросил Петров. — Иногда и в кровати лгут...

— Лейла не врет, — убежденно ответил Дин.

— Лейла! — кричала девочка, шлепая коричневыми ножонками по белому песку безбрежного, солено-ветряного пляжа. — Лейла, погоди!

Лейла обернулась; лицо ее было прекрасным; абсолютная гармония точеного лица и стройной фигуры; глаза у нее были длинные, нереально красивые.

— Маленькая, сейчас штормит, вдвоем кататься на серфинге опасно... А завтра я возьму тебя, ладно?

Она встала на серфинг, натянула на себя сине-красный парус и пошла на волну.

Лицо ее стало огромным и близким, казалось, можно слизнуть брызги с чуть приоткрытых губ.