Лидия Вакуловская - Свадьбы

А вот Михаил Чернов, хорошо знавший характер своего друга, с которым уже пять лет рыбачил на траулере «Дерзкий» (Чернов ходил стармехом, а Сергей штурманом), понял, что отвлечь друга от скорбных мыслей может только работа.

— Э, Серега, плохо дело: скоро склянки отбой пробьют, а у нас на шхуне полный непорядок. Давай-ка мы с тобой авральчик сыграем. Тащи швабры, ведра, да и дровишек бы надо… Если в темпе — к отбою твои каюты блистать будут.

Дотемна они скребли и драили, топили печь-голландку и грубку, выгоняя из дому застоявшийся сырой дух, И навели идеальный порядок.

Спать легли за полночь, оставив нараспашку окна и двери.

— Благодать, — сказал Михаил, с наслаждением вытягиваясь на высокой кровати с ноющими пружинами в матрасе. — Ты верно говорил: воздух в вашем городе божественный. Вот, слышишь? — Он шумно потянул носом. — Чем-то здорово пахнет. Интересно, что за цветы такие?

— Не цветы это, Миша, — полынь, — ответил со своего «верблюда» Сергей. — Раньше ее во дворе не водилось. Как, впрочем, и лопухов с крапивой.

— Полынь? Хм-м… А мне нравится запах, — ответил Михаил. И, зевнув, добавил: — Ну, гуд бай. Считай, я уже уплыл в небытие.

Через минуту он захрапел здоровым мужским храпом. А Сергей все ворочался, все думал, вспоминал. Молоденький месяц глядел в окно так же, как глядел много лет назад, и так же, как много лет назад, на печке-голландке шевелились тени листьев. И Сергею казалось, что он никуда не уезжал из этого дома, а всегда был здесь, спал на этом «верблюде», видел этот голубенький месяц за окном и шевеленье листьев на глазуревом кафеле голландки. Он думал о рано умерших родителях (мать он совсем не помнил, а отца потерял в четырнадцать лет, потом его забрала к себе в Мурманск сестра отца, там он и поступил в мореходку) и думал об этом доме, который собирался за время отпуска привести в порядок. Несколько лет назад он получил от здешнего горсовета письмо с предложением продать городу свой пустовавший дом, но от предложения отказался. Сергей хотел сохранить родительское гнездо. И теперь, приехав сюда, в свое детство, он понял, как верно поступил, не продав дом. Он думал даже, что в будущем, когда женится и обзаведется семьей, будет каждый год приезжать сюда с женой и детьми на время отпуска, потому что здесь его родина и с этим нельзя порывать.

Он долго не мог уснуть, а когда забылся коротким сном, увидел покойную мать и покойного отца. Мать вроде бы надевала на него новую белую рубашку и причесывала его перед зеркалом большим гребнем, а отец стоял тут же и говорил ему, сердито насупясь: «Ну, приехал, молодец? Наплавался по морям-окиянам? А раньше о чем думал? А-а, раньше ты мать с отцом позабыл-позабросил? Так и мы тебя знать не желаем!..» И еще что-то обидное говорил отец, сердито дергая себя за длинный ус.

Сергей проснулся, испугавшись чего-то во сне. Сердце у него стучало, лоб покрывала испарина. Он встал, натянул на себя спортивный костюм и вышел во двор.

Утро только занималось, и солнце еще не начало всходить. Роса лежала на земле, на огромных лопухах, на листьях подорожника и на бурьяне, заполнившем весь двор. Двери сарая заросли высокой крапивой, а на дощатой крыше того же сарая вымахала какая-то зеленая хворостина.

Сергей обошел вокруг дома, приминая ногами росный бурьян, оглядел его со всех сторон. Потрогал в одном месте съежившийся край венца — из-под руки посыпалась серенькая труха. Низенький цементный фундамент осел по углам, желоба на крыше светились решетом, оконные рамы снаружи расщелились и покоробились. Словом, домишко был плох и требовал серьезного ремонта. Браться за ремонт вдвоем с Михаилом или нанимать частников было пустым делом. Сергей счел за лучшее связаться с какой-нибудь городской стройконторой, уплатить нужное и быть спокойным, что все сделают как следует.

«Сегодня не стоит, а завтра с утра поищем эту контору», — решил он.

Он поднял валявшуюся в бурьяне палку, посбивал ею крапиву у сарая, открыл вгрузшую в землю дверь, нашел в сарае ржавую тяпку и принялся уже всерьез выкорчевывать крапиву и лопухи.

Когда Михаил проснулся и вышел на крыльцо, половина двора была уложена поваленным бурьяном.

— Фю-ю, да ты, похоже, и не спал! — присвистнув, сказал Михаил. — Вот что с человеком частная собственность делает: человек для себя не щадит себя! Подсобить тебе, что ли? А то неловко получается: гость почивает, а хозяин надрывается.

Сергей бросил тяпку, сказал Михаилу:

— Все, финита на сегодня. Пойдем на речку искупнемся. Неси-ка мыло и полотенца.