Георгий Соловьев - Отец

— Будто сама Вику не знаешь.

— Марина, это настоящая любовь?

— Нет, игрушечная, — теперь уже откровенно сердясь, сказала Марина. — Ты с чего это… рассмутьянилась? Перед отпуском?

— Да так просто, — протянула Женя, отклоняясь со стола на спинку стула и опуская руки на колени. — Просто привыкла я ко всем вам, а вы все разлетелись, и словно одна я осталась. Вот и Варвары Константиновны нету.

— Мама письмо прислала. Скоро должна приехать, — спокойно поведала Марина.

— Что ж, Зинаида Федоровна возвращается к мужу? А что это — тоже любовь? Новая? Старая? И есть ли у них она?

— Любовь ли, нет ли, и какая у них она — не знаю. Но там дети, — рассудительно ответила Марина. И вдруг, взглянув на сникшую Женю, на ее лицо с подрагивающими опущенными вниз ресницами и с какой-то жалкой улыбкой, Марина поняла все. В какие-то мгновения она вспомнила ту давнюю, бросившую родительский дом и потом саму брошенную мужем и оттого растерявшуюся перед жизнью Женю; вспомнила начало своей дружбы с ней и как потом Женя стала родной в семье Поройковых. И Марина все поняла. Ей стало стыдно, что за своим счастьем она забыла хорошую, добрую Женьку. Марина подошла к Жене и обняла. — Я все поняла, моя дорогая подружка. Красавица, — Марина откачнулась от Жени, держа руки на ее плечах. — Какая же ты у меня красивая, даже чересчур.

Женя повела плечами, освобождаясь от рук Марины.

— Не о том ты, друг Марина. Просто подумалось мне: вот были у меня близкие люди, а теперь они неблизкие. Получается: я им не нужна, они мне были нужны. Ну вот, лечу в Ленинград, думаю: весь завод мне издали станет тоже чужим.

Марине стало больно оттого, что сболтнула то, о чем сама только думала. А с тех пор как Марина полюбила Сергея, она в мыслях не раз жалела, что Женя так победно и недосягаемо красива.

— Женька, не болтай зря! — вскричала Марина. — И поезжай себе в Ленинград, в родительский дом. И увидишь: еще как издали-то соскучишься по заводу.

Из прихожей послышался долгий и громкий стук в дверь.

— Кто же это такой нетерпеливый? — Марина будто обрадовалась этому стуку. — Еще старика обеспокоит. — Она выбежала в прихожую, щелкнула задвижкой и вдруг сама громко вскрикнула: — Толюшка приехал!.. Да идем же скорей. Отработался?

Анатолий вошел в комнату. В Артемовом старом пиджаке, весь пропыленный, с белыми выгоревшими бровями и ресницами, он очень был похож на Артема.

— Здравствуй, Женя, — сказал он баском и, взяв ближний стул, сел у двери. — Все Заволжье на машине проехал. Ну и езда. — В лице Тольяна, несмотря на этот басок, сейчас было больше мальчишеского, нежели когда он был школьником. — Нет, Марина, не отработался я еще. Знаешь, какой хлеб?.. То-то! Просто наш комбайн переоборудуется на прямую уборку, ну, и профилактический ремонт небольшой надо дать: машина старая. А меня отпустили ванну дома принять. Да пакет от Вики доставить. — Анатолий вынул из кармана конверт.

— Так давай, — Марина потянулась к письму. Тольян опять спрятал конверт и, грозя ей пальцем, сказал: — А папа где?

— Сейчас разбужу…

Но Александр Николаевич сам пришел на шум. Анатолий вскочил, обнял отца и после этого многозначительно оглядел всех и объявил:

— Вика близняток родила, сразу двоих сынов, о чем и докладывает, — он подал отцу письмо.

— Что?! — в один голос вскрикнули Женя и Марина, не веря в известие.

— Не озорничай, — нахмурившись, сказал Александр Николаевич, глядя на лукавое лицо сына, и письмо в его руках задрожало. — Неужели действительно так? — Он разорвал пакет, достал письмо, но прочесть не смог ни слова. — Не разбираю я ее руку, ну-ка ты, Марина. — Он положил письмо на стол и сел на диванчик, весь настороженный и нетерпеливый.

— «Здравствуйте, дорогие…» — начала читать Марина. — Ну, это так, перечисление родни, — она молча пробежала глазами несколько строк. — Вот: «Поздравляем с Артемом всех вас с двумя внуками, племянниками и двоюродными братьями. Это для меня самой большая неожиданность. Подробности вам Толя расскажет». — Марина прервала чтение и сказала Тольяну: — Докладывай.

— Значит, так, — заговорил тот. — Это у них в совхозе первый такой случай. Такая новость сразу по всем полям, как по радио, известна стала. Я тоже в поле на комбайне узнал. Сам бригадир подсмену мне привез, чтобы я домой, то есть на центральную усадьбу, ехал.

— Это ты про себя рассказываешь, — остановил сына Александр Николаевич. — Про Вику говори.

— Я, папа, по порядку. Вот сел я на грузовик, который зерно от комбайна принял, а навстречу сам Артем на легковой. Я мигом пересаживаюсь к нему — и помчали. Артем рад, вижу, веселый, хотя двое суток не спавши, даже посерел, но машину гонит классно. Сроду я так не ездил.