Георгий Соловьев - Отец

— Артемушка… На войне тех, кто не выполняет свой долг, расстреливают. Не щадить жизни в бою — это обязанность, возложенная на солдата законом.

— Твоя правда, Артем, — вмешался в разговор Александр Николаевич. — Если у человека нет мечты о будущем и веры в него… то этот человек трус в бою, вор и лодырь в простой жизни.

Артем обрадовался поддержке и улыбнулся отцу.

— Так вот, женушка. Когда-нибудь мы должны были начать по-настоящему борьбу за хлеб. Вот мы и начали.

И отец, и Женя, и мать, и Марина, и Анатолий — все слушали Артема с тем вниманием, с которым слушают любимого в семье человека.

— Борьба действительно великая и героическая, — не унималась Вика: всеобщая поддержка Артема распаляла ее еще больше. — Была я у этого борца за будущее прошлым летом. Это только представить себе надо: голая выжженная степь, трактора не пашут, а, точнее сказать, пыль делают. Распахни мешок за плугом — в минуту полон земли будет. А живут как! Домики им привезли: комнаты Длинные, узкие. И такую комнату получить — счастье. А питание? Приехала я, а у моего Артемушки полсотни яиц впрок наварено вкрутую…

— У меня еще и сало было, и пшено… А вот насчет земли ты права. Да, недаром говорят, что освоение целины — это и есть подвиг нашего поколения.

— Разве что так! — снова перебила Вика мужа. — А для настоящего? Все, что вы делаете для настоящего, суховеи жрут, — на засуху работаете.

Артем всерьез нахмурился, видимо, задела его жена за больное.

— Знаешь что… Вика. Вот едешь иной раз по степи и думаешь: чтобы земля, наконец, узнала настоящую человеческую заботу и любовь, она должна была прожить целую историю вот такой ковыльной, горько-полынной, заросшей колючками. Идешь и думаешь: когда-то вот тут бродили дикие кочевники, и им не было дела до плодородности земли. Войны отрывали от земли человеческие трудовые руки. Бывало, землей овладевал хищник и бросал ее, истощенную. Садился на землю помещик, и земля поливалась потом и кровью рабов. Никто не заботился, чтобы защитить ее от суховеев, от зноя… А она, матерински щедрая, ждала… человека, его помощников — могучих машин.

— Машины машинами, а вода? — не унималась Вика. — Рано взялись. Вот когда построят электростанции на Волге, когда заставят Волгу самое себя по полям разливать, может, и выйдет что-нибудь.

— Эк, развоевалась, — почти прикрикнул на сноху Александр Николаевич. — Погляди, снегу-то нонче сколько, может, и без Волги обойдемся.

— Мою думку угадал, папка, — обрадовался Артем. — Ежели уродит… миллион пудов одному только нашему совхозу можно будет взять. — Слова «миллион пудов» Артем сказал так хорошо, с такой мягкостью и в то же время с такой страстностью, что сразу стало ясно: этот миллион — его заветная мечта.

— А ну-ка, девушки, давайте чай, — сказала Варвара Константиновна.

Марина и Женя кинулись ей помогать, а Вика, так и непонятая, обиженная, надулась и осталась сидеть на месте.

Александр Николаевич прошелся по комнате.

— Так, говоришь, из плена вырвался? — опять спросил он, останавливаясь около Дмитрия. В его глазах была колкая насмешка.

— Я, папа, не зря это сказал, — выдерживая взгляд отца, ответил Дмитрий.

— Так-так, — неопределенно протянул Александр Николаевич.

Артем открыл форточку.

— Поди сюда, Митя, — позвал он. — Подышим, а то хмель в голове шумит.

Артем глуповато улыбнулся; и эта его улыбка вдруг напомнила Дмитрию надоедливого белобрысого пацаненка Темку, который всюду таскался хвостом за старшим братом.

Дмитрий подошел к форточке. За дорогой сквозь густую завесу падающего снега светились окна заводских корпусов.

— Фамильная гордость Поройковых! Серьезно говорю!.. Эскаэф помнишь? — спросил Артем.

Шведская фирма СКФ когда-то имела в Москве небольшой концессионный завод и фирменный магазин на углу Мясницкой и Банковского переулка. За зеркальным стеклом витрины этого магазина были выставлены увесистые стальные валы, лежавшие на опорах с шариковыми подшипниками; у одного на конце была прикреплена бумажная крылатка — точно такая, с какими детишки бегают по улицам; маленький вентилятор дул в эту бумажную крылатку, и тяжелый вал вращался; другой вал крутился приводом из тонкой катушечной нитки. В центре витрины плавно оборачивался вокруг своей оси земной шар. «Весь мир вращается на подшипниках СКФ», — утверждала реклама.

Когда Дмитрий и Артем во время своих мальчишечьих странствий по Москве оказывались на Мясницкой, они всегда подолгу глазели на эту витрину, потому что чудесные подшипники делались на заводе, где работали их отец и мать.