Борис Смирнов - Неспетая песня

Первое, что сделала Людмила, это отправила телеграмму мужу с просьбой встретить её на вокзале. Телеграмма была деловая, но с припиской «скучаю, обожаю, обнимаю, целую. Твоя Мила».

Ещё успела она забежать в больницу, где встретилась с Надиной подругой Клавой. Они всё оговорили, что касалось памятника, и Бессонова оставила ей свой адрес, а Клава телефон. Собрав все вещи в гостиничном номере, она пошла к окошку дежурной, чтобы сдать ключ и получить документы. Но вместе с паспортом ей вручили телеграмму. «Приезжай как можно скорей. – Прочитала Людмила. - Не волнуйся всё в порядке. Целую, твой Паша». – Что же такое могло случиться, если всегда спокойный и сдержанный Бессонов, требует её возвращения. Спрятав телеграмму и схватив свой легкий чемоданчик, она направилась на вокзал. Состав формировался в Симферополе, и как только началась посадка, Людмила оказалась в уютном купе минут за тридцать до отхода поезда.

Соседей-попутчиков ещё не было, и она вновь занялась чтением телеграммы. Вопрос: что же такое произошло дома, не оставлял ни на минуту, и надежда на отдых в мягкой постели покидала Людмилу. Однако она постелила на своей нижней полке и, пользуясь одиночеством, переоделась в домашний халат. Вскоре все же поезд тихо тронулся, и мимо окон стали мелькать служебные здания вокзала и старенькие дома окраины крымской столицы. Когда состав набрал скорость и столбы электропередач пробегали перед её взором всё чаще и быстрее, глаза, утомленные этим однообразием, начали медленно закрываться, и она устало опустилась на постель. Тело стало таким тяжёлым, что трудно было натянуть на себя простынь с шерстяным одеялом. Проявив необычайную силу воли, Людмила всё же закуталась потеплее и, несмотря на то, что простыни и наволочка были совершенно сырые, под ритмичный стук колес мгновенно уснула.

Снился ей лётный городок. Она, что-то напевая, вешала на протянутый возле дома тонкий авиационный трос белье. Белье было почему-то совершенно мокрое и горячее, и от этого тяжёлое и обжигающее руки. Вдруг в небе, всё усиливая пронзительный звук, пикировал штурмовик. Сквозь этот шум она услышала голос Бессонова: «не печалься, ласточка, у тебя ещё всё впереди». Внезапно всё стихло, а самолет со свистом врезался в землю. Раздался взрыв. Людмила, окончательно не просыпаясь, приоткрыла глаза и увидела, что дверь купе с шумом распахнулась и в ней показалась дородная дама с объёмным багажом. – Вы уже отдыхаете? – писклявым голосом спросила новая пассажирка. – Нет. Я сплю. – Вяло ответила Люда и закрыла глаза. Тут же она вновь оказалась возле собственного дома. Бельё было холодное, как лед. От упавшего самолета к дому двигался бензовоз. На его ступенях стоял Никита Кузнецов. – Где Бессонов? Где Паша? - кричала в истерике Людмила. - Кузнецов обнял за плечи соседку и тихо шептал ей в ухо: - Нет Павла. Нет. Сегодня его очередь не быть. – Она открыла рот с намерением позвать мужа, но голоса у неё не было. Сколько ни пыталась крикнуть Люда, ни единый звук не мог вырваться из её онемевшего рта. Но вдруг, точно прорвав платину, раздался крик: «Паша!!!»

От этого крика проснулась не только Люда, но и её попутчица. – Что с Вами, миленькая? – беспокойно осведомилась соседка. - Вы так стонали во сне, а потом так кричали, что прямо страшно было за Вас.

– Извините меня, ради бога. Нервы. Устало – оправдывалась Людмила. - Она снова легла на подушку, но сон уже не шёл.

Мучивший вопрос: «что случилось?» назойливо повторялся многократно в стуке колёс. Голова разламывалась от боли. Мила встала и вышла в коридор. У проводницы она узнала, что ещё только час ночи, и попросила таблетку от головной боли. До прибытия поезда было целых семь часов, и она вернулась в купе, и улеглась на свою влажную постель.

Когда Бессонова открыла глаза в окно светило яркое солнце, а её попутчица с аппетитом ела бутерброды, запивая их чаем. Она широко улыбнулась засаленными губами, – чайку не желаете? - Нет. Спасибо. Я уже дома позавтракаю. – Сказала Люда, доставая из сумочки часики. – Так мы скоро уже на месте.

Тут она обратила внимание, что соседка полностью готова к выходу, и засуетилась. Она собрала постель, сняла с тремпеля свое платье и шерстяную кофточку, и через несколько минут могла бы сойти на перрон. Но поезд так медленно и нехотя двигался, как будто у него не было никакого желания доставить скучающую женщину к её, ждущему на платформе, супругу.

Всё же, пусть с большим трудом, состав дополз до станции, и с почтением остановился, предоставив возможность, ожидающему с букетом цветов летчику, обнять свою любимую жену.