Борис Смирнов - Неспетая песня

К концу ночи Лев Самойлович знал всё о постигшей молодых людей трагедии.

На утро у Лены сильно болела и кружилась голова, но она умоляла не звонить маме, а разыскать, по возможности, Яшу, если он только приехал.

– Ты ни о чём не беспокойся, дочка. – Хитро подмигнул ей Лев Самойлович. – Я опытный разведчик. Сейчас пойду в училище, незаметно внедрюсь в ряды студентов и разузнаю, где твой любимый.

Через час, успешно выполнив задание, Лев Самойлович вернулся домой.

- Софа, ты посмотри, кого я привел. – Кричал жене «опытный разведчик», приглашая Якова войти в дом. - Привел к нам в гости и на радость нашей подруге Леночке. Вы молодые люди побеседуйте, а потом мы будем обедать.

Лена, после всех объятий и ласк, очень внимательно выслушала, что ей поведал Яша и, в свою очередь, рассказала обо всем, что произошло с ней.

– Но что же сможет сделать твоя Раиса Михайловна? – с тяжелым вздохом спросила Лена.

– Пока не знаю. Я звонил ей в двенадцать часов, - старался поддержать подругу Яков, - она сказала, что что-то надумала. Вечером узнаем.

За обедом Лев Самойлович старался поддержать хорошее настроение.

– Вы пьете водку, молодой человек? – спросил он. Если нет, я уговаривать Вас не стану, я просто налью Вам и Вашей даме немного вина. Но смею Вас заверить, что рюмка водки к обеду вовсе не грех. А если под хорошую селедочку с горячей картошечкой, то грех на себя берет тот, кто откажется от стопки.

Многие ошибочно думают, что евреи не пьют. Это просто смешно. Чего бы это им отказываться от такого удовольствия? Другой вопрос, что евреи очень хитрый народ, который не позволяет себе напиваться, пропивать зарплату и трезветь в луже, считая, что он принимает прохладный душ.

– Вы извините меня, Лев Самойлович, за нескромный вопрос, - обратился Яша, - вам не мешает в жизни то обстоятельство, что вы еврей.

– Видите ли, молодой человек, - посмотрел поверх очков старый одессит, - здесь все свои, и я могу быть откровенен. То, что мы живы с женой, многие, к сожалению, считают большой ошибкой… фюрера. Они считают, что Гитлер не закончил свою работу по уничтожению евреев, и активно продолжают его дело. Особенно худо стало сейчас, в последние годы жизни и первые годы после смерти нашего вождя и учителя товарища Сталина, не к ночи, как говорится, будь помянут. Но мы, евреи, я уже говорил вам, народ хитрый: мы не хотим умирать, мы хотим жить и, пусть вам это не покажется странным, жить спокойно. Поэтому стараемся не выпячиваться, не конфликтовать и, не за столом будет сказано, не трогать дерьмо.

– Ну, что ты позволяешь себе говорить, - возмутилась Софья Лазаревна. – Вы простите его, он иногда не стесняется в выражениях.

– А иначе нельзя, - оправдывался Лев Самойлович. – Русский язык требует точности, поэтому вещи надо называть своими именами. Ты думаешь, я не ясно выразился и дети не знают, что это такое?

– Ну ладно, хватит. Сменим тему. – Рассердилась хозяйка. – Дети, какие планы? Мне думается, что маме, Леночка, надо бы сообщить, что ты жива и здорова.

– Нет, нет, Софья Лазаревна, - стала умолять её Лена, - не звоните ей. Мы больше не будем вас беспокоить, мы сегодня уйдем отсюда.

– Глупенькая, разве я об этом, - обиженно сказала Софья Лазаревна, - да ты нам только в радость, живи у нас, сколько хочешь. Но ведь она тебе мать, она, наверное, с ума сходит, не зная, где ты, что с тобой.

– Сегодня вечером я позвоню своей учительнице, - вмешался в разговор Яков, - и мы будем знать, что делать дальше.

В восемь часов Яша позвонил по оставленному ему телефону. Они с Раисой Михайловной всё оговорили. По её настоянию утром Лена пришла в ту самую больницу, куда её привозила скорая помощь. Девушку приняли и поместили в ту же палату, где она лежала. Через час туда пришли Раиса Михайловна и её подруга.

План Симоны Дмитриевны был, пожалуй, единственным вариантом, позволяющим встретиться и поговорить с Лениной мамой. Когда гостем на улице Пастера был её старый друг, главврач психиатрической больницы, она ему всё рассказала, что связано с историей двух молодых людей. Утром Ирине Яковлевне позвонили из больницы и сказали, что её дочь находится у них и что с ней хотел бы поговорить главный врач. Не прошло и получаса, как к больнице подкатило такси, и плачущая женщина очень быстрым шагом вбежала в её фойе. У первых же встречных сотрудников в белых халатах, она стала требовать немедленной встречи с главврачом. В его кабинете Ирина Яковлевна разрыдалась.