Вадим Собко - Избранные произведения в 2-х томах. Том 2

— Венька Назаров.

— И окрестил тебя собачьим хвостом? Вот и начни с него, подбери к нему ключик. Парень, видно, смекалистый.

— Значит, и по-вашему, я — хвост собачий?

— Нет, это явное преувеличение. — Горегляд весело подмигнул Луке. — Ну что ж, разговор наш не забывай, а если помощь потребуется, приходи… — И вновь посмотрел на Луку пытливо, внимательно: — Что это тебя вдруг на общественную работу потянуло?

— Да так. Много свободного времени пропадает впустую. Осенью в техникум запишусь.

— А раньше-то чем ты его занимал, своё свободное время?

— Да всякой всячиной. К общественной работе это не имеет никакого отношения.

— Ну, бывай! Да, чуть не забыл… Скоро дадим тебе ученика. Будешь молодую смену рабочего класса воспитывать.

— Из армии пришёл?

— Нет, на экзаменах в институт срезался.

— Можете, конечно, давать, но что путное из этого выйдет?

Для Карманьолы Петровны Саможук, попросту говоря, Майолы, а ещё проще Майки, институт твёрдых сплавов представлял собой образец далёкого будущего, волей волшебника перенесённого в современность. Всё, от ворот, которые не распахивались настежь, как ворота обычных заводов, а таинственно уходили под землю, пропуская машины, до производственной тайны изготовления искусственных алмазов, которую так ревностно охраняли операторы, — всё поражало её воображение и одновременно возвышало в собственных глазах.

В понедельник она, как всегда, сидела за своим столиком, монтируя очередную буровую алмазную коронку. На столе — ничего лишнего, чистота. Микроскоп, в который можно увидеть каждую грань кристалла. В пластмассовых мисочках ворохом насыпанные алмазы, похожие на серое, запылённое пшено. Несколько блестящих пинцетов и шпателей, которыми пользуются зубные врачи, замешивая цемент для пломбы. Прямо перед Майолой графитный кружок с круглой бороздкой, похожей на глубокую траншейку. Вот и все приспособления для монтажа алмазных буровых коронок, которые в сотни раз ускоряют буровые работы скромных нефтяников и прославленных в песнях и кинокартинах геологов.

Непонятен, таинствен алмаз. Если его отшлифовать — это самый красивый драгоценный камень. Каждый из крупных бриллиантов мира имеет своё имя и историю. Из-за них гибли люди и разгорались войны, ими расплачивались за жизнь гениев, они украшали короны королей и эфесы рыцарских шпаг. О них мечтали, сходя с ума, целые поколения политиков и авантюристов.

Самый твёрдый камень, способный обработать закалённую сталь, гранит, базальт, оказался разновидностью углерода, одного из распространеннейших в природе элементов. Строение кристалла определяет его состояние: то он обыкновенный уголь, которым растапливают самовары, то звонкий, остро сверкающий антрацит, то мягкий графит в школьном карандаше, то, наконец, благородный алмаз. Много столетий охотились за ним геологи, но в природе крупные алмазы встречаются так же редко, как гении среди людей.

А вот невзрачные алмазные осколки, не пригодные для украшений, или просто алмазная пыль, стали находкой для инженеров. Только алмазным инструментом можно с наивысшей точностью обработать твёрдую сталь, отшлифовать поверхность зеркала, да так, что в него и посмотреться-то будет страшно: неровной и бугристой покажется самая идеальная человеческая кожа.

Именно инженеры и заставили учёных думать, как превратить графит в алмаз.

Учёные работали много десятилетий, но тернистый путь исследований был усеян разочарованиями. Потом на помощь пришёл счастливый случай, к которому, естественно, привели бессонные ночи, поразительная точность расчётов и дерзость риска.

А дальше всё стало по-будничному простым. Берут кусок графита, кладут в камеру, заливают определённым раствором, потом — давление в сто тысяч атмосфер, температура две тысячи градусов, и всё: графит не выдерживает, структура его меняется, и в результате получается кристалл алмаза. Так алмазы, утрачивая таинственность, превращаются в обычное сырьё для производства. И уже сидит Майола Саможук за своим столиком, а перед нею в мисочке алмазы, отсортированные, одинаковые, чуть меньше миллиметра, самые подходящие для буровой коронки.

Люди ко всему быстро привыкают, даже к исключительному. Нечто подобное произошло и с искусственным алмазом. Поначалу все ахали да охали, радуясь его рождению, а потом стали лихорадочно думать, как бы посноровистее да побыстрее запрячь его в работу.