Вадим Собко - Избранные произведения в 2-х томах. Том 2

— Правительство Франции тоже удостоило вас высокой награды, — продолжал маршал. — Сегодня вечером в посольстве Французской республики вы получите командорский крест Почётного легиона.

Вот же существует на свете справедливость и правда. Роман в это верил всегда и знал, что рано или поздно они возьмут верх, потому что правда, как ни скрывай, всё равно покажет себя. Есть всё-таки на свете правда!

А может быть, в такой день попробовать найти и то заблудившееся в далёкой дороге счастье?

— У меня во Франции осталась жена, — вдруг сказал Шамрай. — Помогите, пожалуйста, вызвать её сюда.

— Француженка? — маршал посмотрел на него удивлённо.

— Да.

— Ваш брак оформлен юридически?

— Нет… Но всё равно она моя жена.

— Что-нибудь можно сделать? — повернулся маршал к адъютанту.

— Не думаю, — покачал головой адъютант.

— А если бы я с ней обвенчался? — спросил Шамрай.

— Не было бы никаких трудностей.

— Жаль вас, Роман Григорьевич, искренно жаль, — вздохнул маршал. — А ведь было так просто…

Вечером во французском посольстве после короткой церемонии посвящения в кавалеры Почётного легиона Шамрай сказал:

— У меня жена в Терране. Помогите ей приехать сюда.

— Жена? — Лицо посла расцвело улыбкой. — О, француженка покорила сердце героя! Прекрасно, сейчас мы выпьем за её здоровье! Как её имя?

— Жаклин Дюрвиль.

— А вы разве не венчаны? — недоуменно спросил посол.

— Нет.

Улыбка исчезла с весёлого лица француза: жаль, пропала такая милая сенсация.

— Боюсь, что нам будет трудно вам помочь. Закон есть закон, — сказал посол. — Вам, мой лейтенант, в своё время нужно было сделать совсем немного — пойти в мэрию или в церковь.

Шамрай больше уже не просил. Во всём виноват оказался он сам. Нет, неправда. Виновата эта проклятая война! Она лишила его любимой, лишила счастья. Но он всё-таки дома, среди друзей, а миллионы людей уже никогда не увидят родного порога.

Старая женщина, с заплаканными глазами, мать Павла Скорика, подошла к послу, взяла награду сына и встала рядом с Шамраем. Он наклонился, поцеловал её сухую, твёрдую руку и вышел.

От Жаклин вскоре пришло письмо. «Я читала газеты, — писала она, — и видела тебя, на снимке. Ты был очень красивый, когда наш посол вручал тебе крест. Мы с Робером готовимся к свадьбе, у нас много хлопот, я всё время думаю о тебе и очень тебя люблю…»

Шамрай вернулся домой, пошёл на завод, открыл заслонку мартена, взглянул на белое беснующееся пламя и почувствовал, что наконец-то встал на своё настоящее место, и не этот красивый иностранный орден, а этот огонь присоединяет его к самому высшему почётному легиону — к легиону тружеников, лучшим людям земли.

И снова дни складывались в годы. Приходили еженедельно письма из Террана. Целые моря горячей, жидкой стали выплавил сталевар Шамрай. Потом рядом появилась Марьяна…

За окном уже синел прозрачный, зеленоватый рассвет над Днепром. Осторожно, стараясь не потревожить Марьяну, Шамрай встал, подошёл к столу, бесшумно отодвинул ящик и где-то в его тёмной глубине нашёл гвоздик, завязанный в тугой и затейливый узел. Дотронулся пальцем до острого кончика и улыбнулся. Через несколько дней он увидит Клода Жерве. Жив ещё старый и могучий кедр! Удалось Жаклин разыскать и того весёлого паренька, шофёра машины с удивительным номером 123–456, он теперь работает водителем автобуса на линии Париж — Марсель. Они встретятся. Обязательно.

А майор Лаузе сбежал. Шамрай будет ехать через Западную Германию и где-то в Кёльне, либо в Аахене, чего доброго, ещё увидит его на перроне. Старый, небось, как сивый волк, но живучий, ненаказанный палач. Может, уже выдал замуж младшую из своих дочерей. Теперь она едет в свадебное путешествие, потому-то и пришёл на вокзал майор Лаузе. Шамрай даже зубами скрипнул, до того отчётливой встала перед глазами эта картина. Она возникла как сигнал тревоги. Майоры лаузе живы — значит, мир в опасности.

Жаль, не довелось побывать в Айсдорфе. Памятник Ленину уже давно стоит в городе, на центральной площади.

На кровати зашевелилась Марьяна. Роман подошёл к раскрытому окну.

Утренний лёгкий туман клубился над Днепром.

На площади в Терране уже стоит покрытый чехлом, ожидая своего открытия, памятник Колосову, Скорику и Габриэлю.

Шамрай мог лежать рядом с ними в холодной французской земле. В его жизни было много горя, но были и ослепительные, яркие, как вольтовы дуги, вспышки счастья. Жизнь нужна для всего — и для счастья, и для горя. Он поедет в Терран, увидит Жаклин, пожмёт руку Роберу, откроет вместе со всеми памятник погибшим друзьям на площади перед мэрией, снова прочитает теперь уже вырубленные в граните имена героев.