Вадим Собко - Избранные произведения в 2-х томах. Том 2

Когда они отъехали, на перроне вокзала, разбитого немецкими снарядами, иссечённого автоматными очередями, стоял только Морис Дюрвиль. Но ведь это не навсегда он, Роман, уезжает из Террана, это всего лишь разведка. Они с Жаклин скоро вернутся и тогда вместе решат, что будут делать дальше. Как будут жить. Тогда соберутся шахтёры в бистро у тётушки Мариэтт и хорошенько выпьют за их здоровье. Это, собственно говоря, и будет свадьба Жаклин и его, Романа. Таков план. Но как удастся его выполнить?

Казалось, всё поднялось, стронулось с моста во Франции.

Через Терран на Париж идут и идут военные эшелоны. Трудно пробиться по этой забитой составами дороге пассажирскому поезду.

Когда же он наконец подошёл, на перроне поднялся такой шум и гам, что прощальные слова папы Мориса было невозможно услышать. Тяжело опираясь на свою палку и плечом, будто ледокол, разрезая толпу, Шамрай проложил дорогу в вагон для Жаклин, протиснулся вслед за ней сам и обернулся.

Морис Дюрвиль стоял на перроне, и его глаза, сухие и встревоженные, не отрывались от лица дочери. Поезд медленно тронулся с места, и Дюрвиль поднял руку, в последний раз взглянул на Шамрая. На всю жизнь запомнил этот взгляд Роман. Всё было в этом взгляде: тревога и надежда, горе и радость, а главное — наказ, строгий наказ: что бы ни случилось — беречь Жаклин.

Поезд пошёл быстрее, и быстрее поплыли мимо окон вагона станционные постройки, перрон и стоявший на нём Морис Дюрвиль — папа Морис. Вот он ещё раз взмахнул рукой, всё-таки превозмог себя, улыбнулся…

— До скорого свидания!

Шамрай тоже с трудом нашёл свою, куда-то вдруг запропастившуюся улыбку…

До Парижа поезд шёл долго. В тесных душных вагонах люди разговаривали, спорили, иногда дело доходило чуть ли не до драки. Экзотическая гимнастёрка Шамрая вызывала горячий интерес. Советский офицер! Он-то и должен всё знать. С ним хотели выпить и поговорить. Вокруг толпилось много всякого народа от беженцев, возвращающихся домой, до обыкновенных спекулянтов, и все они говорили только о победе.

Со всех сторон слышались самые невероятные слухи: предположение, что Гитлера захватят в плен и в железной клетке привезут в Москву, на Красную площадь, было, пожалуй, не самое фантастическое.

Расстояние, которое обычно проезжают за два часа, поезд преодолел за день. На каждой станции его обгоняли военные эшелоны.

В Париж Жаклин с Шамраем приехали под вечер, когда уже садилось за горизонт апрельское, ещё не горячее солнце.

— Мы сразу же в посольство, — сказал, волнуясь, Шамрай, — Я всё разузнал. Рю Гренель. Ехать в метро до станции Рю дю Бак.

— Может быть, сначала заедем в отель. Я устала.

— Ты не знаешь, какой отель может быть рядом со станцией Рю дю Бак?

— Тебе хочется остановиться поближе к посольству?

— Откровенно говоря, да.

Перед тем как спуститься в тёмную, душную, наполненную людьми станцию метро, Шамрай приостановился и взглянул на Париж. Гигантский город казался озабоченным чем-то своим, неведомым Роману, безразличным к нему, Шамраю, чужим. На мгновение стало страшно. Там, в Терране, его знали все. Здесь же — не знал никто. Как отнесутся к нему в Париже?

Сдерживая волнение, Шамрай двинулся вслед за Жаклин.

Пересадка, и вот они снова на поверхности, именно в том месте, где под острым углом сходятся бульвары Распайль и Сен-Жермен. На розовом большом доме вывеска «Отель Каире».

Невероятная гимнастёрка Шамрая произвела впечатление. Портье, не раздумывая, дал ключ.

— Вы надолго к нам?

— Не знаю, — ответил Шамрай.

— У нас часто останавливаются советские офицеры, — приветливо сказал портье. — Удобно — рядом посольство.

В маленьком номере Жаклин поставила на пол чемодан и сказала:

— Уже поздно. Пожалуйста, никуда не ходи сегодня.

— Хорошо, — ответил Шамрай.

Только сейчас почувствовал он, как болит нога. Ничего, первое испытание она выдержала. Завтра уже будет легче.

— Я попробую достать кофе, — проговорила Жаклин, берясь за телефонную трубку. — Сейчас будем ужинать.

— Хорошо, — вновь согласился Шамрай.

Ом произносил необходимые слова, соглашаясь во всём с Жаклин, а сам думал только об одном — о своём посещении посольства. А может, там завтра ничего не решится? Просто скажут: «Возвращайся в Терран, после победы всё станет ясно, а пока подожди». Это будет горькая для него пилюля, но, может, именно так и случится.

— Я сейчас приду. — Жаклин положила телефонную трубку на аппарат.