Виктор Савин - Чарусские лесорубы

Недоеденный пирог Синько сунул в бумагу, освободил локоть от Панькиной руки и пошел вперед.

— Гриша, голубчик! — поспешила Панька за ним. — Я, ей-же-ей, ни в чем не виновата! Сегодня Лизка снова пошла в Сотый квартал, а я с ней и не думала идти, я к тебе спешила… А ты на меня дуешься.

Она дотронулась до локтя Синько, тот не оттолкнул ее. Она крепко зацепилась за его-руку, снова прижалась к нему.

— Ты не сомневайся во мне, Гришенька. Больше я никуда от тебя не стану уходить. От всех парней стану сторониться… У тебя опять, поди, ноги зябнут?

— Ни, не зябнут, — сказал Синько, раскрывая сверток.

— А пирожки-то, Гриша, с рисом-с мясом, я ведь знаю, ты любишь такие… Вот бы нам с тобой комнатку иметь. Я бы каждый день для тебя пироги стряпала, ты бы у меня как сыр в масле катался.

— Так иды до администрации, проси якийсь-нибудь куток в новых хибарах.

— Мне не дадут, много нас в общежитиях. Вот если бы ты, Гриша, хорошо работал, тебе бы комнату дали. Пошел бы к Зырянову, к замполиту. Он для всех старается жизнь хорошую сделать. Ну, чего ты молчишь, Гриша?

— Ты говоришь, Панька, що пироги-то з мясом-з рисом, а мне один с капустой попался. Надули тебя в столовци, — сказал Синько, комкая промасленную бумагу и кидая ее в сторону.

Перед Октябрьским праздником подводились итоги соревнования лесоучастков, бригад. В контору леспромхоза поступали длинные списки отличников производства. Из районного центра, находящегося от Чаруса почти за сотню километров, был приглашен фотограф, который на директорских лошадях разъезжал по всем лесоучасткам и снимал людей для портретов на доску почета. Это был солидный мужчина в шубе с бобровым воротником, в очках, с огромным желтым портфелем, вмещавшим в себя всякую всячину. Портфель походил на жирного, только что опаленного на костре борова.

В лесосеках на Новинке, когда фотограф разыскивал Лизу Медникову, его приняли чуть ли не за министра. Всем было интересно, зачем такому солидному человеку понадобилась девушка. Да и сама Лиза, когда он подошел к ней, чуть оробела.

— Да, я Медникова, — ответила она, недоуменно поглядывая на очкастого краснощекого человека.

— Так это вы по две-три нормы выполняете? Великолепно! Девушка-богатырь среди дремучего леса, вооруженная передовой техникой. Этот этюд и Москва с пальчиками оборвет.

— А вы кто будете? — спросила Лиза.

— Я — Евгений Чирков, мастер фоторепортажа, сотрудник фотоартели «Художник»… Сейчас я вами займусь.

Он раскрыл портфель, достал треногу, начал ее устанавливать.

— Вы поскорее, — попросила Лиза. — Мне надо работать. Меня ждут.

— Спешить, девушка, некуда. Кстати, как вас звать? Лиза? Великолепно! Сперва сфотографирую вас, потом сделаю групповой снимок, после чего вы поедете со мной.

— Куда?

— По лесу будем ездить. Эту, как ее, электропилу с собой возьмете. По дороге сюда я видел замечательные места, великолепный фон, а к этому фону не хватает только человека. Вы будете позировать, а я снимать.

— Никуда я не поеду.

— Как это не поедете? Вы в моем распоряжении. Я имею разрешение снимать все, что мне здесь понравится.

— Ну и снимайте. А я при чем?

— Я вас засниму в разных видах. Мои снимки пойдут в газеты, в журналы. Я вас прославлю на весь Советский Союз. Откроете журнал «Огонек», а там снимок девушки-богатыря Лизы Медниковой. Разве это не приятно?

Настроив, наконец, треногу, он начал привинчивать к ней фотоаппарат. Делал все медленно, раскручивал да закручивал разные там винтики, поглядывал по сторонам, что-то соображая…

— Ну, вы скоро? — раздражаясь, спросила Лиза.

— Скоро, скоро, имейте терпение.

— Вы, наверно, работаете без норм?

— Почему вы так думаете?

— Если бы у вас была норма, вы бы не копались так.

— Я работаю аккордно: сделаю леспромхозу витрину лучших людей — и тысяча рублей в кармане.

— Легко вам даются тысячи. Поэтому вы по полчаса и настраиваете свой аппарат. Я бы за это время сколько деревьев разделала.

— Нельзя равнять ваш труд с моим. Фотография — это, знаете, тонкое дело. Сейчас бы вот мне нужно солнышко, а его нет. Я ведь здесь снимаю не в ателье, мне надо приспособиться… Ну, готово! Становитесь к этой сосине — так ведь, кажется, называется это дерево? Пилу свою на руки возьмите.

— Зачем на руки?

— Чтобы видно было, чем вы работаете. Повыше к груди приподнимите, будто ребенка держите. Это же ваш любимый инструмент, который вам приносит славу. Так. Чуть голову к пиле наклоните. Вот, вот. Ну, спокойно, снимаю. Готово! Вот это будет снимок! Как только Москва напечатает, я вам вышлю экземпляр газеты или журнала… Теперь становитесь всей артелью.