Федор Панферов - Борьба за мир

— Ну что ж, поедешь, что ль, по грибы-то?

Степан Яковлевич остановился, как конь на скаку.

— Возьмете — так поедем.

Сноха Леля, маленькая, кругленькая, как точеная, с тонкими свежевыщипанными бровями, посасывая леденец, сказала что-то весьма неразумное:

— Что ж, поезд всех увезет.

Степан Яковлевич растерялся, не зная, что на это ответить, и, повернувшись к Василию, проговорил:

— Ну! А то как? Высочайшая-то наука — термический цех? Ведь это чудо — за шесть минут кулачковый валик обработать. Ну, ей же богу, чудо. Я бы не поверил, ежели бы Василий Иванович мне не показал, — начал он доказывать Ивану Кузьмичу. — Сам я, понимаешь, подошел, нажал кнопку, и через шесть минут — на тебе! Валик готов. A-а? Ты как на это, Иван Кузьмич?

Иван Кузьмич загадочно прищурил глаза, будто то, очем спрашивал Степан Яковлевич, дело исключительно его рук, и дерзко кинул:

— Опоздал ты на полстолетия: шестеренку уже обработали.

— Ну-у? — Степан Яковлевич что-то еще хотел спросить, но резкий дверной звонок перебил его.

По всему было видно, что звонил человек, не стесняясь нарушить квартирный покой: он позвонил и раз, и другой, и третий.

— Да кто же это в такой час и так бесцеремонно барабанит? — строго проговорила Елена Ильинишна и, чуть засучив рукава, направилась к двери. Открыла и вся вдруг стала другой — приветливой и нежной. — Батюшки! Николай Степанович! А я собиралась шугнуть!

Сам по себе крупный, Николай Кораблев в дверях показался особенно большим. Сняв черную с широкими полями шляпу, он стесненно прошептал:

— Простите, Елена Ильинишна… но у меня очень срочное дело. Мне бы Василия Ивановича.

Николай Кораблев — директор моторного завода — совсем недавно получил тревожное письмо от жены, Татьяны Половцевой. Татьяна вместе с годовалым сыном еще в мае уехала в Запорожскую область, на Кичкас, уговорившись, что туда же во второй половине июня, взяв отпуск, приедет и Николай Кораблев. Но за это время в его жизни произошли некоторые изменения: он был вызван в наркомат, и ему предложили поехать на Урал, в местечко Чиркуль, возглавить там строительство крупного моторного завода.

— Что ж, не ко двору пришелся? — спросил он, глядя в брусчатый розовый пол кабинета.

Нарком, вместе с Кораблевым окончивший институт, побарабанил толстоватыми пальцами по столу, прошелся и вдруг заговорил так громко, как он когда-то в детстве, в Армении, перекликался в горах:

— Тех, кто не ко двору, выгоняем. А вам даем… даем большое строительство. Такой завод! В два года построить. Это такая честь! Ну, вы понимаете? — схватив стул и сев на него по-студенчески верхом, нарком резко переменил тон и заговорил дружески: — Чучело ты, Николай. Да разве бы я тебя отпустил с завода? Но на тебя показал Сталин. Слышь, только такой, как Кораблев, справится со срочным строительством нового моторного завода, — и легонько большим пальцем пырнул Кораблева в бок, аатем поднялся со стула и вскинул руку вверх, как бы подпирая ею потолок. — Урал — это спящий богатырь. Его надо пробудить — тогда мы непобедимы. А мотор — главный наш защитник.

Николай Кораблев понял, что нарком говорит не свои слова, а тот добавил:

— Тем более — ты ведь с Урала?

— Нет, с Волги, Илья.

— Ну, все равно, — и нарком беззвучно засмеялся, весь сотрясаясь, как бы радуясь своей оплошке. — Все равно… Урал ли, Памир ли, Волга ли, или Камчатка, — ТЫ ведь Кораблев — корабль, ну и секи волны.

Николай Кораблев поднял на наркома большие карие глаза, в которых светилась тоска, какая бывает у художника, когда в разгар работы над картиной ему мешают каким-то посторонним делом.

Значит, изыскание по закалке током высокой частоты прекратить?

Ах, да! — Нарком некоторое время смотрел в окно, Сколько с тебя в Америке заломили за такое дело?

— Миллион долларов.

— Может, отдать?

— Да ведь они закалили только кулачковый валик. Это мы и без них сделали.

— Да ну? Что же молчишь? Это на Совнарком надо.

— Зачем шуметь раньше срока?

Нарком задумался.

— А с Урала разве руководить не сможешь? Кто на этом деле остается?

— Инженер Замятин.

— Замятин? Это что, родственник Ивану Кузьмичу?

— Сын.

Нарком снова несколько секунд молчал и чуть спустя проговорил:

— Ага… Знаю и того и другого… Удивительная вещь. Ведь, кажется, какая огромная разница между отцом и сыном. Отец просто рабочий…

— Ну, нет… не просто.

— Сын инженер, — как бы не слыша, продолжал нарком. — Но по культуре ума — не по культуре знаний книжных, а по культуре ума — отец превосходит всех нас.