Борис Васильев - Завтра была война. Неопалимая Купина. Суд да дело и другие рассказы о войне и победе

– Ну а чем же я, майор Красной Армии, могу вам помочь, Софья Георгиевна? И как?

– Вы должны жениться на мне, – категорически объявила она. – Жениться как можно скорее, признать детей нашими и уехать в Россию. Там разведемся сразу же, и я с законными детьми вернусь во Францию.

– Я на службе, о чем ты, кажется, не подумала, Соня. Службу эту оставить я не могу, но могу кое–что сделать, чтобы девочек пока не трогали.

– Пока?! – закричала она и, по–моему, даже руки вздернула куда–то ввысь. – Знаменитое русское «пока!». Пока рак свистнет, так, кажется?

Однако известно, что если женщина что–то вбила себе в голову, она этого рано или поздно добьется. Я отбивался, как мог, – не от Сони, разумеется, от ее девочек, к которым, что уж греха таить, тогда относился, мягко говоря, сдержанно. Мало того, что они – немки из Кельна, по–русски – ни бельмеса, так еще и не Сонины. Куда мы их там денем? Одной – восемь, другой – девять. В школу? Ну, в Москве, может быть, и есть немецкие школы, но в военных гарнизонах о них и слыхом не слыхивали.

Не знаю, как сложилась бы моя жизнь, если бы вдруг не востребовали к командующему группы войск. Начистился, прибыл секунда в секунду, доложил, как положено. А он:

– Поздравляю, – говорит, – тебе пришло приглашение в Москву на курсы при Генштабе. Так что срочно сдавай дела, майор Журфиксов, и, как говорится, желаю удачи.

Самое время было затеряться в нетях необъятной родины нашей, но я уже не мог себе позволить такого постыдного бегства. Послал машину с адъютантом, вызвал Соню.

– Собирайся, – сказал я вместо «здравствуйте». – У меня три дня на регистрацию брака, удочерение девочек и отъезд. Как, по–твоему, в Москве есть немецкие школы?

А она заплакала. Навзрыд. Вот с этого ее рыдания и началась наша совместная жизнь.

И поехали мы с двумя дочками в Москву, на курсы при Генштабе.

Дали нам однокомнатную квартирку при общежитии, я готовился к вступительным экзаменам. Соня преподавала немецкий, девочки учились в той же школе, старались и получали хорошие отметки. И очень быстро среди сверстниц да сверстников освоили русский язык. Правда, с акцентом, особенно у старшей, Эльзы. Младшая, Мария, болтала почти без акцента.

Но тут начались экзамены, я занимался по шестнадцать часов, но еле–еле что–то сдавал. Оно и понятно, я имел в своем запасе всего–то девять неполных классов сельской школы, почему здесь тащился на сплошных «тройках» да весьма нечасто – на «четверках», которые мне добрые преподаватели, скорее всего, за мою Золотую Звезду ставили.

Но «двойки» ни одной не получил, почему и добрел кое–как до приемной комиссии. Там была в основном знакомая мне по занятиям профессура, но, увы, не только…

Еще какой–то угрюмый подполковник сидел. Судя по форме – оттуда. Из «конторы», как у нас говорили. И вдруг этот «конторщик» спрашивает:

– В аттестате у вас – «тройки» да редко – «четверки», а по немецкому язызку – «пять» с восторгом. Не объясните ли такую странность?

– Был комендантом немецкого города. У меня – богатая практика.

– И поэтому разговаривали с германским бароном без переводчика, – уточнил он.

Я промолчал. «Контора» знала абсолютно все. У них, поди, все адъютанты завербованы.

– Может быть, это безукоризненное знание немецкого языка объясняется тем, что ваша супруга Софья Георгиевна – перемещенное лицо?

– Моя супруга не перемещенное лицо, а гражданка Советского Союза. И дети – тоже.

– Всё!.. – рявкнул он.

И – всё. И никаких больше вопросов. И назначение помощником начальника штаба в далекую резервную дивизию, правда, уже в звании подполковника. Однако служба есть служба. Упаковались, поехали.

Ехали долго, дивизия дислоцировалась где–то на границе Якутии с Бурятией, поскольку являлась резервной как для действовавшего западного направления, так и для восточного, то есть войны с Японией, однако не попала ни на войну с Германией, ни на войну с Японией. И в первый же вечер по прибытии, на балу, понял, почему меня сюда послали. Или – «сослали», как очень точно определила Соня.

Я предполагал это, однако был обязан представиться командованию по всей форме. А у меня на форме – полкило орденов с медалями, не считая Золотой Звезды, которую по положению я обязан носить всегда. А у них, скромных запасников, – медали за чужие победы да у комдива, его начальника штаба и у заместителя – почетные медали «XX лет РККА».

Представился, как того требует устав. Пригласили присаживаться, потолковали, где учился, у кого воевал, хорошо ли устроили…