Василий Шаталов - Золотая подкова (сборник)

Вести, поступавшие с великой стройки, были одна радостнее другой. Вот уже русло канала начали прокладывать с двух сторон сразу: с запада — «сухим» способом, с помощью бульдозеров, скреперов и экскаваторов, и «мокрым» — с востока — земснарядами. Само собой разумеется, такой метод давал большой выигрыш во времени! Но и это еще не все. Прокладка русла шла и с помощью самой воды. Мощные потоки воды, направленные в пески, смывая их, сами выбирали себе удобное ложе и победоносно шли дальше на запад. Стало ясно, что приход амударьинской воды в долину Мургаба уже не за горами.

И вдруг, когда все привыкли к добрым сообщениям об успехах строителей, пришла тревожная весть: те участки готового русла, где прошла вода, сплошь заросли камышом. Поднявшись густой стеной, он сдерживал движение воды. Его пытались выкашивать, но это не помогло. Тогда хотели было прибегнуть к гербицидам, но вовремя воздержались: ядохимикаты могли не только уничтожить растительность, но и воду отравить, и все, что было в ней живого.

Скорость воды в канале все больше падала. Появилась реальная угроза, что вода вообще не дойдет до Мары.

— Неужели это может произойти? — с тревогой спросил Байрамгельды своего друга Клычли Аширова.

— Да нет, не думаю! — спокойно отозвался Клычли. — Найдут что-нибудь. От кого-то я слыхал, будто бы копать надо глубже, метров до шести. Тогда трава не будет появляться. Да и ученые, говорят, за дело взялись. За рыбами, говорят, на Дальний Восток отправились. Водится там такая порода рыб, которым этот камыш, рогоз и всякая там уруть — самое лакомое блюдо. Вот привезут ученые этих рыб, запустят в канал и, считай, что ни одной травинки в нем не останется!

— Все это, Клычли, на воде вилами писано, — тяжело вздохнув, сказал Байрамгельды. — А, впрочем, чего гадать? Поживем — увидим…

Как бы там ни было, а вода по готовым участкам канала шла безостановочно. Вот уже, прорезав труднейший участок Юго-Восточных Каракумов, она прошла сквозь самые чудовищные барханы — их высота здесь превышала шестиэтажный дом — и медленно приближалась к восточной окраине оазиса.

В районе станции Захмет вода остановилась, словно для того, чтобы сделать передышку и с новой силой рвануться дальше.

И рванулась! Да не в ту сторону, куда надо. Это была авария. И это в то время, когда ей совсем немного оставалось до конца своего пути, то есть до Мургаба.

Сейчас, пожалуй, нет необходимости выяснять причину прорыва береговой дамбы. Досадно сознавать, что это происшествие в какой-то степени омрачило ожидавшееся торжество по случаю окончания строительства первой очереди канала. Но береговая дамба была быстро заделана, и вода вновь двинулась на запад.

В состоянии напряженного ожидания жил в эти дни и Байрамгельды. Своему младшему брату Курбандурды, очень живому смышленному пареньку лет тринадцати, он приказал ежедневно бывать на канале и докладывать обо всем, что там происходит.

Однажды вечером, когда Байрамгельды удобно устроился на кошме, чтобы почитать газету, к нему, явился брат.

— Есть новости? — спросил Байрамгельды.

— Канал пришел! — радостно воскликнул Курбандурды, сияя карими глазами.

— Неужели?! — встрепенулся Байрамгельды и весь как-то сразу преобразился, просиял.

— Да, пришел, — повторил Курбандурды. — От Мургаба его отделяет вот такая, — он вытянул перед собой руки и поставил ладони друг против друга, оставив между ними узенький просвет, — вот такая, совсем тонкая перегородка земли. Завтра снимут и ее.

— Откуда знаешь?

— Там, по берегу канала дяденька какой-то в шляпе ходил, — прораб, наверно. А с ним два экскаваторщика. Прораб показал им места, где снимать перемычку. Этот дяденька в шляпе так и сказал им! «Вот это завтра и срежьте». Ясно что перемычку! — твердо добавил Курбандурды и выбежал из дома.

Тревожно спал в эту ночь Байрамгельды. Его беспокоили думы, связанные с предстоящим событием — слиянием двух рек — событием, которое дважды не повторяется.

Несколько раз его подмывало желание встать, одеться и, как мальчишке, помчаться на канал, чтобы раньше других увидеть в нем воду новой, загадочно-неведомой реки. И только усталость удерживала его дома: целый день он занят был на ремонте тракторов] да поздний час.

Он снова и снова возвращался к мысли о приходе Амударьи, и каждый раз она поражала его глубиной своего содержания. Да. Вот это и есть, видимо, то главное, что навсегда останется в веках, как память о завтрашнем событии, о нашем стремительном времени, наших свершениях. Подумать только! Сколько поколений мечтало об этом на протяжении столетий! Люди умирали, а мечта все жила, ожидая своего воплощения. И даже не все верили в то, что она сможет когда-нибудь осуществиться — слишком дерзкой была эта мечта.