Виктор Курочкин - На войне как на войне

Подбежал лейтенант Теленков и тоже доложил, что он явился.

– Машина готова? – вместо приветствия спросил комбат.

– Так точно, товарищ капитан! Всю ночь работали.

– Скажи мне спасибо, а то бы наверняка тебя под трибунал закатали.

Легко подпрыгивая, прибежал младший лейтенант Чегничка, стукнул каблуками и ловко вскинул к бровям руку. За ним не торопясь, развалисто подошел лейтенант Беззубцев и небрежно махнул рукой. Этого угрюмого, широкоплечего офицера на батарее побаивались и уважали. Он всем им годился в батьки, обладал невероятной силой и удивительным спокойствием. У Беззубцева была тяжелая нижняя челюсть, исковерканная осколком, квадратный нос и крохотные колкие глаза. Вздувшаяся на лбу синяя вена, словно веревка, стягивала его мысли. Вероятно, поэтому Беззубцева считали тугодумом.

Сергачев внимательно осмотрел свой комсостав и, кривя тонкие губы, усмехнулся:

– Ну и видик! От одного вашего вида немцы разбегутся куда попало.

– Пусть разбегаются. Мы к ним не на блины собрались, – проворчал лейтенант Беззубцев.

Малешкин, чтоб сгладить столь неучтивое отношение угрюмого Беззубцева к комбату, радостно воскликнул:

– Вы б посмотрели, товарищ капитан, на моего механика-водителя. Вот это видик! Черт чертом. Словно его из пекла вытащили.

Сергачев на столь важное замечание Малешкина не обратил внимания и приказал приготовить карту.

– А у меня ее нет, – пожаловался Саня.

– У тебя никогда ничего нет, – заметил комбат.

– А я виноват, что мне ее не дали? – обиженно протянул Малешкин.

Сергачев отлично знал, что Малешкину карты не досталось, и все же не упустил случая упрекнуть его в разгильдяйстве.

– Отмечаем по карте маршрут движения. Младший лейтенант Малешкин, достаньте бумажку и записывайте…

Саня схватился за сумку, которая болталась сбоку, и стал торопливо ее расстегивать. В сумке бумажки не оказалось. Вообще в ней ничего не было, кроме трех кружков печенья – остаток дополнительного пайка, который он вчера получил и вместе с экипажем в один присест уничтожил. Саня об этом знал и в сумку полез просто так, для отвода глаз комбата.

Сергачев перечислял села, мимо которых они должны были ехать, и названия их были очень знакомые: все те же Каменки, Боярки, Городища, Барановки. А сколько их за полгода проехал на своей самоходке младший лейтенант Малешкин! Потом мысли Сани перекинулись на самого себя. Он с тоской размышлял о том, отчего ему так не везет в жизни. Все над ним насмехаются, подтрунивают, что ни случись в полку – все сразу почему-то вспоминают Малешкина. До чего дошло – карты ему не дали! Всем хватило, даже командиру автоматчиков, а командиру машины, основной боевой единицы в полку, не досталось. А зачем этому автоматчику карта? Ведь он со своим взводом только и делает, что штаб охраняет.

Горестные размышления младшего лейтенанта Малешкина прервал голос комбата:

– Вопросы будут?

Саня вздрогнул и непроизвольно громко выпалил:

– Вопросов нет. Все ясно, товарищ капитан.

Пашка Теленков захохотал. Даже мрачный Беззубцев заулыбался, и хмурое лицо его стало необыкновенно ласковым и добродушным. Капитан Сергачев показал Малешкину кулак.

– На подготовку и завтрак – двадцать минут.

Когда Малешкин вернулся к своей самоходке, заряжающий с наводчиком сидели на верху машины под брезентом и курили. Они не обратили на своего командира никакого внимания. Это взорвало Саню.

– Чего сидите? – закричал он. – Встать!

Наводчик с заряжающим вылезли из-под брезента, неуклюже поднялись, переглянулись, пожали плечами.

– А где Щербак?

– На кухню пошел, – ответил наводчик.

– За завтраком, – пояснил заряжающий.

– Я вас не спрашиваю, ефрейтор Бянкин, зачем он пошел. Я спрашиваю, почему Щербак пошел, а не вы? – Саня передохнул. – Сколько раз запрещал отлучаться водителю с наводчиком. Почему не исполняются мои приказания?! – У Сани голос сорвался, и он последние слова просвистел фистулой.

Сержант с ефрейтором опять переглянулись и, как показалось Сане, усмехнулись нарочито оскорбительно.

– Сержант Домешек, прекратите корчить рожи и отвечайте на вопрос: почему не исполняются мои приказания?

Сержант Домешек, тощий одесский еврей с выразительными печальными глазами, принял стойку «смирно». – Не могу знать, товарищ гвардии младший лейтенант.

– Ефрейтор Бянкин, почему не выполняются мои приказания?

– Почему? – Бянкин вздохнул, сдвинул шапку на лоб, со лба опять на затылок и, глядя на командира ясными, невинными глазами, пояснил: – Очень Гришка Щербак любит ходить на эту кухню.