Михаил Булгаков - Том 3. Дьяволиада

Дворники из всех пролетариев самая гнусная мразь. — Во второй редакции: «…наигнуснейшая мразь». Фраза эта (в первой редакции) подчеркнута дважды жирно карандашом (возможно, это сделали в ОГПУ, а, может быть, и другие «цензоры»).

Ведь он ее не каким-нибудь обыкновенным способом ~ Да …— В последующих редакциях и вариантах этот текст до слов «Прибежит машинисточка…» — изъят. Причем вычеркивался текст в разное время и по кусочкам. Видимо, в этом эпизоде явно просматривались прототипы.

… и женская болезнь на французской почве …— В вариантах первой редакции этот текст изъят, но во второй редакции Булгаков «французскую почву» восстановил.

… потому что шерсть на ней вроде моей …— Во второй редакции: «…потому что шерсти на ней нет, голая кожа…»

И когда же это все кончится? — Характерное выражение Булгакова, произносимое им в минуты отчаяния. Об этом так вспоминал Ю. Л. Слезкин: «Был Булгаков стеснен в средствах, сутулился, поднимал глаза к небу, воздевал руки, говорил: „когда же это кончится?..“» Любопытна и запись Булгакова в дневнике от 5 января 1925 года: «— Чем все это кончится? — спросил меня сегодня один приятель. Вопросы эти задаются машинально и тупо, и безнадежно, и безразлично, и как угодно… Да, чем-нибудь это все да кончится. Верую».

Нигде такой отравы не получите, как в Моссельпроме. — Булгаков явно иронизирует над известными строками В. В. Маяковского «Нигде кроме // Как в Моссельпроме», которые были расклеены в качестве рекламы по всей Москве.

Эта фраза, судя по характерной помете, очень не понравилась рецензентам.

… до Обухова переулка …— ‹…› В октябре 1924 года он [Булгаков] поселился с Л. Е. Белозерской именно в Обуховом переулке, в доме № 9. В ночь с 20 на 21 декабря этого года он записал в дневнике: «Около двух месяцев я уже живу в Обуховом переулке в двух шагах от квартиры К., с которой у меня связаны такие важные, такие прекрасные воспоминания моей юности и 16-й год и начало 17-го. Живу я в какой-то совершенно неестественной хибарке…»

Вот бы тяпнуть за пролетарскую мозолистую ногу. — Разумеется, это место также было намечено к изъятию. Но Булгаков сохранил текст во всех редакциях.

Из сорока тысяч московских псов …— Во второй редакции: «Из шестидесяти тысяч московских псов…»

… братьев Голубизнер …— Во второй редакции: «…братьев Голуб…» Видимо это изменение Булгаков сделал по рекомендации опытного Н. С. Ангарского, так как большевистским руководителям уже принес раздражение «Кальсонер».

… что было немногим лучше «милой Аиды» …— Во второй редакции эта фраза изъята автором.

… пузатая двубокая дрянь… «Неужто пролетарий?..» — Позже Булгаков критически оценивал свои прямолинейные высказывания. Интересна следующая дневниковая запись Е. С. Булгаковой от 12 июля 1937 года: «М. А. прочитал половину повести своей „Собачье сердце“. Острая, яркая сатира. М. А. говорит, что она грубая».

« От Севильи до Гренады… » — Серенада Дон Жуана из поэмы А. К. Толстого «Дон Жуан» (1860); музыка П. И. Чайковского (1878).

Террором ничего поделать нельзя …— Несмотря на настойчивые указания Н. С. Ангарского и других знатоков политической конъюнктуры об изъятии из текста этих рассуждений, Булгаков не выбросил ни одного слова.

… а сову эту мы разъясним …— Ср.: Запись в дневнике Булгакова от 5 января 1925 г. (как раз в момент работы над повестью): «Большинство заметок в „Безбожнике“ подписаны псевдонимами. „А сову эту я разъясню“».

… этот Мориц …— Во второй редакции: «…этот Альфонс…» — В. Э. Мориц, искусствовед, работавший в те годы в ГАХНе (Государственная Академия художественных наук.— Libens .). Входил в круг пречистенских знакомых писателя. Булгакову были, разумеется, известны некоторые подробности из его «светской» жизни. И, разумеется, писатель не мог не знать о переживаниях своего друга Н. Н. Лямина, жена которого сбежала к красавцу Морицу.

Я известный общественный деятель …— Весь эпизод с «общественным деятелем» поверг Н. С. Ангарского в транс. Он отчеркнул текст синим карандашом, дважды расписался на полях, а фразу «На днях я должен получить командировку в Лондон» зачеркнул красным карандашом. Очевидно, лицо действительно было известное. Булгаков согласился несколько подправить текст. В результате во второй редакции читаем: «Я слишком известен в Москве…» и «На днях я должен получить заграничную командировку».