Юрий Перов - Обида

«Хорошо! Отнесём эти соображения к странностям профессорской души. Но есть и другие неувязочки. Более серьёзные…»

Сергей покосился на профессора. Тот стоял, как и прежде, погрузив руки глубоко в карманы… Из-под бархатного отпорота халата белел воротничок рубашки. Узел галстука был несколько старомодным, что и было теперь последним криком моды. На одной руке обшлаг, обшитый тем же тёмно-вишневым бархатом, задрался и обнажил пиджачный рукав.

Профессор, заметив вопросительный взгляд Сергея, чуть шевельнулся, потом отошёл от кухонной двери, вернулся с хрупкой тонконогой табуреткой и осторожно опустился на неё.

«Почему он в халате? — подумал Сергей. — Ну, разумеется, пришёл человек с улицы, снял пальто, переодеваться не стал, потому что скоро уходить, потом озяб и накинул халат. Вот чертовщина! Как только возникает какое-либо, пусть даже смутное подозрение, так тут же приходит нормальное жизненное объяснение. Можно подумать, что я поставил целью подозревать бедного профессора во всех смертных грехах. В том-то и дело, что никакой цели я себе не ставил, а подозрения возникли сами собой. Но почему он разгуливает по квартире в ботинках? Почему он до поры скрывал присутствие своего якобы дипломника, да и какие сейчас дипломы? Почему он накрыл телефон подушкой, вместо того чтоб или ответить, или просто не снимать трубку? Почему он делал вид, что разговаривает по телефону? И вообще!.. Чего он торчит здесь над душой? Шёл бы к своему якобы дипломнику».

Сергей кончил подматывать лён и взялся за муфту. Придерживая трубу другим ключом, он загнал муфту на место и, собрав остатки льна в комок, вытер им руки.

Профессор оживился. Скрипнул табуреткой. Кашлянул, прочищая горло после долгого молчания, вынул руки из карманов и, опершись ими о колени, грузно поднялся:

— Ну что, молодой человек, закончили?

— Да вроде всё, — ответил Сергей.

Он прошёл в туалет и долго возился с вентилем.

«А если сейчас не потечёт в новом месте? — думал он. — Мне ничего не останется, как собрать вещички и попрощаться.

А дальше что? Ну, побегу я на улицу, ну, найду милиционера или из автомата позвоню своему участковому И что я ему скажу? Приходите скорее, в квартире жулики? Смешно. Если это жулики, то почему они меня пустили? Могли бы подождать, пока я уйду, и смыться. С таким же успехом они могут смыться, пока я хожу за милицией. Да ещё прихватят, что могут, а потом на меня же и шишки посыплются. Ты был последним, ты и взял. А если не ты, то почему не задержал сам? А как их задержишь? Кто знает, сколько их? Пока слышал двоих. Но их может быть и трое и четверо.

Но самое смешное будет, если этот тип окажется настоящим профессором. А скорее всего, так оно и есть», — неожиданно для себя заключил он и, решительно отвернув вентиль, отправился на кухню.

Ну вот, пожалуйста, в новом месте из-под тройника вода била в несколько весёлых струй.

Профессора в коридоре не было. Сергей, чертыхнувшись про себя, быстро пошёл к комнатам. Не успел он потянуться к дверной ручке, как дверь распахнулась и на пороге вырос профессор. Он буквально вытолкнул Сергея на середину коридора.

— Ну что там у вас? — с плохо скрываемой злостью быстро спросил профессор. — Закончили наконец? Закончили, так идите! Видите, я занят.

— Я закончил, — ответил Сергей, — но в другом месте потекло. Я хотел позвонить… Сказать… У нас там диспетчер. Она должна знать, где я, — бормотал Сергей, отступая на кухню, поближе к своим инструментам.

Профессор, как привязанный, шёл за ним.

— Ну и что случилось? — медленно произнёс он, и в голосе его прозвучала угроза.

— Я же говорил, — сказал Сергей, быстро нагибаясь к чемоданчику с газовым ключом, — что в этих старых домах в одном месте тронешь — в другом потечёт. Теперь нужно начинать всё сначала. Разворачивать опять этот сгон, вынимать трубу из тройника, подматывать и собирать снова. — Говоря это, Сергей с удовлетворением отметил, что профессор в кухню всё-таки не идёт: очевидно, боится намочить ноги. Плиточный пол ещё не просох.

— Вот что, молодой человек, — медленно и отчётливо произнёс профессор (было видно, что такой спокойный тон ему даётся с трудом), — я действительно очень тороплюсь, вы сейчас снова перекроете воду и пойдёте домой, а завтра придёте и всё исправите. Завтра с утра вы можете здесь работать хоть целый день. Завтра. Завтра, а не сейчас. — И профессор повернулся, показывая всем своим видом, что дело решено, разговор окончен и по-другому и быть не может.