Аркадий Вайнер - Я, следователь..

– Ишь, тоже хитрый какой нашелся… тоже еще…

ПРОТОКОЛ ЗАДЕРЖАНИЯ

Город Львов, 30 сентября, 19 час. 12 минут. Я, дежурный городского отдела милиции Кучер, задержал по подозрению в совершении ряда тяжких преступлений (убийство, разбой и др.):

Фамилия____________________ ____________________

Имя____________________

Отчество____________________

Год рождения____________________

Место рождения____________________

Национальность____________________

Судимость____________________

Место работы____________________

Должность____________________

Место жительства____________________

Сообщить какие-либо данные о себе задержанный отказался.

Задержанный для установления его личности дактилоскопирован и водворен в камеру предварительного заключения.

Дежурный Львовского городского отдела милиции капитан милиции Кучер

– Ничего говорить не буду… – Бандит равнодушно смотрел на меня белыми, пустыми, чуть прищуренными глазами, не подозревая, какую роль я сыграл в его жизни. Слова он произносил вяло, будто сонно, с трудом выталкивая их между губами.

– А я вас ни о чем не спрашиваю. Через час мне сообщат ваше имя. Но ведь не в этом дело… Я знаю о вас вполне достаточно.

Я подшил в дело последнюю страницу, с удовольствием разгладил папку, отложил ее в сторону. Бандит молча сидел напротив, а я просто рассматривал его. Высокий, темноволосый, с черными, длинными, как у кота, зрачками. Все-таки мне удалось материализовать фантом. Вот теперь – аз воздам. Я прочитал книгу от начала до конца…

В ЦЕНТРАЛЬНУЮ ОПЕРАТИВНО-СПРАВОЧНУЮ КАРТОТЕКУ МИНИСТЕРСТВА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СССР

Направляя дактилоскопическую карту задержанного, отказавшегося дать сведения о себе, прошу проверить наличие регистрации; в положительном случае сообщить демографические данные задержанного и наличие у него судимостей.

Следователь.

Начальник уголовного розыска сказал:

– Получено указание этапировать его завтра в Москву. Дальнейшее следствие будет вести Прокуратура Союза,

Я пожал плечами!

– Им виднее…

– Вас подвезти до гостиницы?

– Нет, спасибо, лучше пройдусь. Людям кабинетного труда надо больше гулять перед сном…

Я вышел на улицу. Дождь кончился. Ветер расшвырял облака. Над головой висели звезды, тяжелые, яркие. А я уже совсем отвык от звезд. Шуршали под ногами подсохшие листья платанов, ветер подхватывал их и с треском гнал по мостовой. В костеле часы пробили три.

Я шел по длинной пустынной улице, полого опускавшейся вниз, и думал о том, что хорошо бы приехать сюда вновь. Не ловить Бандита, а просто гулять по этим тенистым улицам и возвращаться ночью в гостиницу не из тюрьмы, а из ресторана. Или из театра. Мне все равно. Только бы не из милиции и не из тюрьмы. И ходить по магазинам, чтобы покупать гуцульские безделицы, а не поджидать в них бандитов.

Я ведь совсем не герой, и приключения Джеймса Бонда не по мне. Наверное, беда в том, что у меня совсем нет честолюбия, и следователем я стал случайно. Когда все мои приятели-пацаны мечтали быть летчиками, пожарными и пограничниками, я мечтал стать дворником. Честное слово! Мечтал стоять по утрам у дверей нашего дома, в белом фартуке с красивой бляхой, и первым, самым первым в этот день говорить всем жильцам: «Доброе утро!» Просто я хотел говорить всем людям «Доброе утро!». А получилось совсем наоборот. И когда я могу сказать людям «Спокойной ночи!»– во мне теплится глупая детская радость, что и я не зря живу на земле.

Завтра я уеду из этого прекрасного города к себе домой, и кто знает, попаду ли когда-нибудь сюда снова. Потом подумал, что, наверное, у меня уже и дома никакого нет. Не ответила Наташа. Не смог я сказать ей про настоящую нежность, Да и не в этом дело, Не может, видно, одной любви хватить для счастья двум совсем непохожим людям…

Я постоял около памятника Мицкевичу, потом сказал ему:

– Адам, вы слышите, какая тишина?

Мицкевич смотрел на меня молча, с доброй улыбкой. Тогда я сказал:

– Снизойдите, Адам! Конечно, я не поэт, а простой и не слишком удачливый человек. Но я ведь и для вас, поэтов, стерегу эту тишину.

Я положил руку на его теплый бронзовый башмак:

– А в смысле невезучести Пашке Каргину еще хуже, чем мне. У него даже день рождения 8 марта…

И тут вспомнил, что сегодня у меня день рождения. Да-да, день рождения – 1 октября! А не 29 февраля или 8 марта, что было бы по отношению ко мне правильнее, И я почему-то ужасно обрадовался, что у меня день рождения. Что сегодня мне исполнилось двадцать девять лет! Хорошо было бы выпить по этому поводу, да в три часа ночи нигде не выпьешь. Прекрасно, что общепит так принципиально борется за мое здоровье и нравственность.