Николай Чаусов - Сибиряки

Выйдя на раскатанный шинами тракт, Нюська остановилась, подождала Житова.

— Ой, снегу-то! Давайте отряхну. — И, сбросив рукавицу, принялась отряхивать Житова. Бесцеремонно расстегнула ворот его шубы и, выгребая голыми пальцами снег, задышала в лицо:

— Еще простынете. Кто вас, москвичей, знает, какие вы…

— А вы, Нюся, не простудитесь?

— Вот еще! Поди, в валенки набралось? Обопритесь на меня, выбейте, а то ноги мокрые будут.

— А у вас не набилось?

Нюська выставила вперед валенок, засмеялась:

— У меня не набьемся!

Валенок плотно облегал в икре Нюськину ногу. Житов воспользовался предложением, поочередно выколотил из-за голенищ снег и тоже отряхнул Нюську.

Они не торопясь двинулись трактом. Нюська взяла под руку Житова, слегка прижалась к нему плечом.

— Что ж вы молчите, Евгений Палыч? Я вам не нравлюсь, да?

Внезапный откровенный вопрос вновь ошарашил Житова. Как ее понимать? Уж не собирается ли она снова разыгрывать его? Посмеяться? Но Нюськино лицо, обращенное к нему, было серьезно.

— Да нет, нравитесь, Нюся. Очень нравитесь…

Житов не соврал. В этот момент Нюська была так мило наивна и так хороша в этом хрустальном свете, что Житов, кажется, никогда еще не испытывал подобного ощущения близости девушки. Все в Нюське было как-то проще, откровеннее и потому приятнее, ближе. Не было далеких намеков на внимание, сложных, слишком умных происков, умышленно отвлеченных речей (это уже было знакомо Житову). Да и сам Житов, случалось, не решался вот так слишком уж просто, без обиняков… Но ведь Нюська совсем ребенок. Чудесный милый ребенок… А может быть, ее тянет к нему не сам он, а его положение технорука, единственное на весь автопункт звание инженера? И завтра же сама Нюська будет так же просто и весело делиться с подружками своей легкой победой?..

А Нюська молча шла рядом, старалась угодить в ногу, размахивая свободной рукой. И вдруг запела: громко, без напряжения, будоража ночь:

Житов невольно оглянулся на тракт. Ни души. Зачем она это?.. Так вот чьим голосом восхищался он столькими вечерами!

— Это не вы ли поете частушки, Нюся?.. Я ведь вас каждый день слышал.

— Ну уж и каждый.

— Ну часто. У вас чудный голос. Знаете, как называется ваш голос?

— Как?

— Контральто!

Нюська неожиданно рассмеялась.

— Угадали. Мне учитель пения наш давно говорил.

— Так вы учитесь пению?

— А он многих учит. На пенсии он, что ему делать? Вот и ходим к нему…

— Ходим! — едко передразнил Житов. — Да как вы можете так спокойно… нет, не то, равнодушно говорить: «Ходим»! Да вы знаете, какой у вас голос! У вас же редкий дар! Вам бегать надо к учителю… только не тут, а к настоящим, знающим педагогам!.. — Житов заговорил горячо, с жаром, кажется, готовый тут же отправить ее в консерваторию, умоляя беречь и не растрачивать дарование на частушки. А Нюська слушала, прижималась к его плечу и, заглядывая ему в лицо, беззвучно смеялась.

— Вы не верите, Нюся? — вдруг оборвал свою пылкую речь Житов.

— Да чего же мне верить-то? Вы же еще не директор консерватории, правда?

— Ректор, — поправил, обидясь, Житов.

— Ну ректор. Смешной вы, Евгений Палыч… Только вы не серчайте… Раньше все косу мою расхваливали, в музей ее собирались отдать… — И Нюська весело, заразительно рассмеялась.

Житов посмотрел на ее опушенное инеем удивительно красивое лицо, не в силах сдержать улыбки.

Нюська сбавила шаг, умолкла. Молчал и Житов, снова поддавшийся приятному, ласкающему его чувству. Какая чудесная, волшебная ночь! Пусть она длится, длится! Пусть никогда не кончается этот лунный тракт, не свернут с него к нежданной калитке Нюськины ноги. Вот так и идти, идти вместе…

— А вы любили когда-нибудь, Евгений Палыч?

— Я?.. То есть кого?.. — вздрогнул от неожиданности Житов.

— Здрасте! Не себя же, правда? Была у вас девушка?

Житов почувствовал, как запылало его лицо. Зачем она это спрашивает? Что ответить? Да и была ли у него любовь? Возможно, была… Нет, нет, конечно не было… Разве встречи, тихие нежные мечты — это любовь?..

— Настоящей любви не было, Нюся.

— И у меня, — со вздохом сказала Нюська. — А ведь хорошо любить? По-настоящему, правда?

— Правда, — улыбнулся Житов.

— Вы смеетесь?

— Нет.

— Нет, смеетесь!

— Да нет же, Нюся! Просто мне хорошо с тобой… С вами, Нюся, — спохватился, поправился Житов.