Георгий Черчесов - Отзвук

Он устремился к своему месту в девятом ряду, а я поспешил на сцену.

Зал буквально замер — такого зрелища здесь еще не видели. Танец, который во всем мире исполняли всего три человека, — и все выходцы из одного ущелья. Коста легко прошелся по сцене на носках с веером из десяти кинжалов в руках, спрятав за черкеску два и сжав губами еще пять. А он все брал и брал их у ассистента, пока у него не оказалось ровно тридцать кинжалов, которые вскоре засверкали, вонзившись в пол. Семь кинжалов он острием вложил в рот и резким движением — через голову — кинул на сцену, — и ни один не свалился! Переждав гул аплодисментов, Коста продолжил танец. Молниеносное движение — и кинжал, зажатый под коленом, воткнулся рядом с другими в пол… Собрав семнадцать кинжалов острием в пучок, танцор запрокинул голову, медленно поднес их ко рту, и зрители, не сводя с него глаз, затаили дыхание, понимая: это коронный номер…

Короткое, резкое движение головой — и все семнадцать выстроились, покачиваясь и сверкая, в ряд. Резкие удары доули и вздохи гармоники утонули в буре восторга и аплодисментов. А солист носился на носках по сцене, утыканной тридцатью кинжалами, не задевая ни один из них…

Шум постепенно стихал, когда раздался веселый хохот: одному из итальянских рабочих, собиравших на сцене кинжалы, никак не удавалось вырвать лезвие из деревянного покрытия.

Концерт подходил к концу, а я никак не мог отыскать смутившее меня лицо девушки, и почти успокоился, — да, показалось. И все же… Глаза могли подвести, но сердце… Какое-то смутное предчувствие не давало покоя.

Наступил финал: танец с саблями, в котором каждый должен быть весь внимание. Удары обрушиваются мощные, партнеры бьют сильно, без дурачков, искры так и взлетают над сценой… Вся мужская труппа ансамбля — сорок четыре человека — участвует в танце, и ты едва успеваешь отбиваться от сверкающих лезвий то щитом, то подставляя под удар саблю — и при этом вертишься-крутишься. На миг отвлечешься — и беды не избежать: или сам поранишь партнеров или они тебя… Чувствуя, как затаили дыхание зрители — не так ли смотрели римляне на поединки гладиаторов?! — как ежатся от охватившего их озноба при виде мелькающих сабель, я невольно забыл о своей тревоге, весь отдался танцу… И лишь потом, когда зрители, аплодируя, обрушили на нас восторг, в душе опять шевельнулось беспокойство.

Танцоры устало снимали грим, переодевались. В открытые настежь окна проникал шум толпы, которая никак не желала расходиться. Так было везде. Так будет и здесь.

— И как это мэр Капри сдержался, не выбежал на сцену?! — глядя на нас большими глазами, удивлялся Казбек.

Мы в ответ невольно засмеялись. В самом деле, у этого мэра выдержка еще та… А вот мэр города на юге Италии повеселил нас изрядно. До начала концерта чопорно-недоступный, пренебрежительно отвергший предложение Аслана Георгиевича выступить на сцене со взаимными приветствиями, — «это у нас не принято», мэр, убедившись, какой восторг вызвали танцы у зрителей, едва дождался антракта и потащил за рукав министра на сцену. Он жаждал поскорее получить от успеха, как ехидно определил Алан, дивиденды, политический капиталец, и начал свою речь с нетерпеливого возгласа: «Это я дал согласие на выступление в нашем городе замечательного ансамбля! Я! Запомните мое имя! И не забудьте в день выборов!» Подняв обе руки над головой, он взывал к зрителям, раз за разом повторяя свою фамилию, пока присутствующие не начали весело скандировать ее. Потом, вспомнив об ансамбле, он обернулся к Аслану Георгиевичу и горячо поблагодарил его и танцоров за великолепное зрелище. Аслан Георгиевич надел мэру на голову горскую войлочную шапку, тот под неистовство зрителей стал еще и еще раз требовать, чтоб фотокорреспонденты запечатлели его в уникальном головном уборе, и настойчиво повторял, чтоб снимки опубликовали в газетах…

Вмиг изменилось к нам и отношение организаторов концерта, это проявлялось даже в мелочах: если до начала представления они доставили за кулисы всего с десяток бутылок газированной воды, хотя в такую жару танцорам, чтоб не сбавить темп, просто необходимо поглощать ее литрами, то затем несли ящик за ящиком, и не только с водой, но и с кока-колой, фантой, соками, пивом… А после концерта, заняв свои места в автобусе, мы не смогли двинуться с места — перед нами вдруг выросла группа улыбающихся итальянцев, которые настойчиво просили нас зайти в тратторию, где уже были накрыты столы, и держали там до двух часов ночи…