Витаутас Петкявичюс - Рябиновый дождь

— Старший инспектор Милюкас, — представился и поднес руку к фуражке. — Ваши документы?

Саулюс молча протянул водительское удостоверение, путевой лист и закурил. Час назад он жаждал лишиться этих бумаг, мечтал натворить что-то, хотел победить, схватиться, испытать себя, а теперь, окончательно уставший и измученный, подчинился воле другого человека и, прикидываясь равнодушным, сплюнул через окно.

— Куда же ты так гнал словно сумасшедший? — прижал его инспектор.

— Больного вез, — еще равнодушнее ответил Саулюс и щелчком отшвырнул потухшую сигарету далеко в сторону.

— Умнее ничего не придумаешь?

— Говорю: боль-но-го! — Эта неожиданно пришедшая в голову ложь снова вызвала желание шалить и сопротивляться: — Разве вы не видели включенные фары и не слышали сигнал?

— Видел, слышал, но почему ты не остановился?

— Сегодня Моцкуса инфаркт свалил.

— Неужели?! — изумился милиционер и даже побледнел. — Не может быть!

— Ребенок я, что ли?

— На охоте?

— Нет, за столом, за кабаниной… — Ему нравилась эта рискованная игра, поэтому продолжал озорничать.

— Постой, ты что-то путаешь… Моцкуса? Инфаркт?! Нет, парень, уж скорее Моцкус свалит инфаркт, и больше в Литве инфарктов не будет.

— Мое дело сказать, ваше — поверить или нет, — Саулюс протянул руку и пошевелил пальцами.

Инспектор отдал документы, вежливо откозырял и еще раз переспросил:

— Говоришь, Моцкуса?

— Разве я какого-нибудь сопляка вожу?

— Надежда есть?

— Кажется, вовремя поспел. Счастливо служить.

— Погоди, — Милюкас явно скучал. — Говоришь, вовремя?

— Ну, может, слишком рано, может, слишком поздно, откуда мне знать? Ты не переживай так: одного начальника не станет, другого назначат.

— На его место назначить не могут. Он ученый. Кроме того, мы вместе воевали. Я даже старшим был. Вспыльчивый человек. Таран. Для него все двери открыты.

— Тут вы правы: я тоже никогда не видел, чтобы он ходил в окно.

— Ты — циник, парень. Он таких любит. Только смотри слишком не швыряйся словами, чтобы он по ошибке не надавил на тебя своей могучей рукой, силы не равны — не выдержишь.

— А на тебя уже давил?

— Сам подвернулся, разбирая одну неприятную историю, поэтому и тебе могу сказать: если он прижмет, потом трудно выпрямиться. Для таких, как он, любые помои по колено, а ты — захлебнешься.

— Спасибо за предупреждение! — Саулюс подмигнул болтливому инспектору. — Служи! — И снова умчался по ровной как стол дороге. Торопиться было некуда. Двигатель работал как часы. В небе мерцали постепенно гаснущие звезды.

«Моцкус — не Милюкас, интересно, что я ему совру, вернувшись? — смеясь в душе, подумал Саулюс и совсем уж сбросил скорость. — Дорога дальняя, вдруг что-нибудь придет в голову…» Еле-еле катился по шоссе и затянутой в перчатку рукой тер лоб. В медленно опускающемся тумане лучи фар казались двумя огромными столбами, толкающими перед собой огромную и невесомую белесую гору.

Уже далеко за полночь Саулюс добрался до лесной дороги.

Притормозив, он осмотрел согнутые на месте аварии ольхи, ямы, выбитые колесами, и вдруг вспомнил эту интересную, хотя уже и не первой молодости, но все еще очень привлекательную женщину. Прищурив глаза, снисходительно улыбался и как будто сейчас видел, как она, пригнув мужа за шею, учила его находчивости, как угрожала ухмыляющемуся Саулюсу и как потом уговаривала заглянуть в гости.

Но она и впрямь прекрасна, ее женской красоты хватило бы на нескольких горожанок, пожелтевших на улицах столицы, — и ему захотелось еще раз увидеть ее. Недолго раздумывая, направил машину по глубоким следам, оставленным телегой, и присвистнул, увидев, что в крайнем доме еще светятся все окна. Дорога кончилась во дворе хутора. Въехав через красивые ворота, он несколько раз объехал вокруг засиженного птицами дощатого стола. Выбравшись из тесного салона, размял затекшие ноги, бросил обклеванный кусок колбасы беспрестанно тявкающему песику и направился к двери. Она была не заперта. Поздоровавшись, Саулюс перешагнул через порог и прищурился, пока глаза привыкали к до боли яркому свету. В комнате не было ни души. Он несколько раз кашлянул и, не дождавшись ответа, сел на небольшую софу.

«А может, я не туда попал? — встревожился и тут же решил: — Все равно никуда больше не поеду, может, люди не откажут в теплом уголке». Подошел, включил радио, нашел приятную музыку, сбавил громкость, снова уселся и, удобно выпрямив ноющую ногу, стал оглядываться.