Борис Леонов - Солдаты мира

Ночные прыжки — тоже приличное для мужчины занятие. Внизу чернота. Страх — не страх, но что-то сжимается внутри, словно входишь ночью в воду в незнакомом месте. Только бы ногу не подвернуть на какой-нибудь паршивой кочке.

«Но вот чем могут привлечь человека занятия с танком? — размышляет на ходу Дима. — Минами, на бечевке подтягиваемыми под гусеницу? Ползанием под машиной? Это сложности? Вон уже и новенький лежит между гусеницами…»

— Гвардейцы, — говорит Дима, — если в один прекрасный день кто-нибудь из вас придумает достойный разведчика новый способ борьбы, я обещаю поощрить его на полную катушку. Сообразительность на грани фантастики. Дерзость до неприличия. Вы меня поняли.

Пока, к сожалению, ни сам Дима, ни гвардейцы нового ничего не придумали; все, что они делают, есть в обычных учебных фильмах.

«Вся жизнь впереди, — успокаивает себя Дима. — Сочиним. Надейся и жди».

— Верно, связной? — кричит он и прыгает в снег.

Черный танк равняется с сосной. Поликарпов ожидает броска гранаты из-за дерева, потому что там прячется его сосед по койке Назиров. Но неожиданно сверху летит темная фигура с распластанной плащ-палаткой, словно летучая мышь. Человек переваливается через башню, сползает к люку водителя, закрывает плащ-палаткой стекла приборов и прыгает в кювет. Танк «слепнет».

Механик, высунувшись из люка, сбрасывает палатку. Трещат автоматы. Механик, оказавшись прямо перед строчащим автоматом Назирова, вдруг как-то странно складывается в пояснице и падает, почти вываливается из люка. Он падает на броню, раскинув руки; между шлемофоном и воротником комбинезона Поликарпов видит очень белую полоску шеи. Механик лежит щекой на броне, черные от солярки руки отчетливо выделяются на покрытом изморозью танке.

Разведчики, передергивая затворами автоматов, бегут к машине.

— Отлично, товарищ гвардии лейтенант? — подходит Назиров.

— А? — не оборачивается лейтенант: он, как и Поликарпов, смотрит на неподвижного механика.

— Я говорю, отлично получилось, товарищ гвардии лейтенант.

— Подожди, — отмахивается Хайдукевич.

— Эй, солярка, — хлопает механика по спине прыгающий с дерева разведчик. Это — Климов, у них с Поликарповым общая тумбочка. — Оживай, навоевались.

Механик не шевелится.

— Ну, ты, — Климов дергает его за комбинезон. — Приехали.

Танкист поднимает голову, сбрасывает руку Климова, снимает шлемофон, под которым оказываются очень белые волосы, и спрашивает, оглядываясь по сторонам:

— Хватит, чи еще будете?

— Ну, артист, — Дима мотает головой, — бабушка твоя прекрасная…

Танкист улыбается.

— Ты в кино никогда не снимался?

— Не-а.

— Попробуй, у тебя очень похоже получается.

— Так я-то, чтоб вам не скучно было…

Танку сегодня досталось порядочно. «Это не десантные батальоны пахать», — заключает механик.

— Понимаешь, — говорит он Поликарпову, не догадываясь, кто перед ним. — Вы так сильно бьете, аж затылок гудит. Как дрючком по голове.

— Ничего не поделаешь, друг, надо, — говорит Поликарпов и краснеет.

— Спасибо, танкист, — проходит мимо лейтенант. — В полку расход оставили? Или с нами поешь?

— Как скажете, товарищ лейтенант. Могу и так и так.

— Лучше и то, и то, — смеется Дима. — Поработал ты сегодня хорошо, никого мне не раздавил.

— Как скажете.

«Порядок, — подводит итоги Дима, — занятия получились, и вроде ничего».

— Собрать корпуса гранат!

Кругом лежит мокрый, набрякший снег. В небе, в южной его стороне, роятся черные рваные тучи, быстро сползают к горизонту.

— Лейтенант Хайдукевич!

Дима спотыкается. Будто кто-то толкает его в спину.

Издали, от открытого грузовика, на котором привезли в термосах обед, идет начальник разведки полка.

Тоскуя от мысли, что солдаты почти никогда не понимают его до конца, капитан разговаривает со строем так:

— Кто вы такие? Ну, кто? Хоть это вам ясно?

Сорокалетний начальник разведки Семаков, расставив ноги в аккуратных сапогах, сцепив руки за спиной, стоит перед строем и за все время разговора ни разу не шелохнется.

— Ты идешь по городку. Послал офицер. Не болтаешься, как некоторые. Идешь с поручением. Болтаться у тебя нет времени. Идешь мимо казармы. Полно гвардейцев. Тридцать их человек. Сто. Все равно. Ты идешь мимо них. Что они должны видеть?

Он не спрашивает, солдаты это знают и стоят, разглядывая носки сапог, танк, механика, покуривающего в кулак, зеленые термосы с обедом на снегу.