Сара Марголис - Подруги

Каждое заводское дело, даже самое незначительное, стало вскоре кровным делом наших подруг. «Мой завод, мой цех», — говорили они. Какой радостью было прочесть в газете хотя бы крошечную информацию о том, что завод, где директором товарищ Королев, досрочно выполнил месячную программу. Или еще что-нибудь в таком роде.

Но если Полину больше всего восторгало, что она — извечная так называемая домохозяйка — участница всех этих славных дел, о которых пишут газеты, то Зое наивысшую радость доставляло сознание того, что ее коллектив изо дня в день шлет фронтовикам надежнейшее средство для расправы с фашистами.

И Зоя тяжело переживала каждую заминку, каждую неполадку, которые подчас мешали цеху справляться с делом.

Хватало оборудования, хватало и металла, нехватало рук для того, чтобы делать оружие. И это мучило Зою. Как-то она встретила коменданта и разговорилась с ним, много ли в их доме женщин-домохозяек. Это было задолго до декрета о мобилизации женщин в промышленность. Комендант припомнил фамилий двадцать. Зоя попросила Полину познакомить ее с кем-нибудь из соседей-коммунистов. В ближайший свободный вечер она зашла к этому товарищу. Наступило воскресенье. Всех домохозяек пригласили в квартиру Соколовой. Наши токари с особой тщательностью убрали комнаты, кухню. Они собрали в самую большую из комнат все стулья, какие только были в квартире.

Представитель завода — это была Мирра — рассказала женщинам, для чего их собрали, каким специальностям станут их учить на заводе, каковы условия работы. Она рассказала о примере трех подруг, трех соседок одной из квартир этого дома. У Полины и Александры Алексеевны лица пылали от удовольствия. Женщины молчали. Тогда Зоя, прикусив губу, подошла к столу. Она никогда не выступала на собраниях и сама не узнала своего голоса, таким он был высоким, звенящим…

— Чего же вы молчите? — сердито сказала она. — Мужья под огнем в атаку ходят, смотрят смерти в лицо, а мы с квартирой на полсуток расстаться не можем? Да как это можно дома сидеть, когда страна кровью обливается! И самая дорогая нам — детская кровь, тоже льется в этой проклятущей воине…

Зоя вспомнила сдвинутые бровки Мишука, и голос ее пресекся…

Резкий крик ребенка нарушил тишину. Все шикали, заворчали, и, когда мать разбушевавшегося малыша вытащила его из комнаты, тишина воцарилась снова.

Зоя рассказала о том, как потеряла она в этой войне мужа, как убили ее ребенка. Как прострелил ей руку немецкий летчик, он отнял у нее возможность играть — а это была ее специальность…

— Что мне было делать? — спрашивала Зоя. — Под поезд броситься? Нет, не так мы, товарищи, воспитаны, чтоб сдаваться. Пока живая, мстить буду, ненавидеть буду, уничтожать их проклятых, как только могу, всеми силами. И вас, женщины, призываю: идите к нам на завод. Вместе с мужьями, с братьями немцев будем бить. Святое это, товарищи, дело, наше, кровное, материнское.

Несколько минут прошло в полнейшем молчании. Женщины сидели, опустив головы. Кто-то тер варежкой глаза. Полина подошла к Зое, обняла ее. — Да ты просто Долорес Ибаррури, — шепнула она. — Дура! — рассердилась Зоя. И зря рассердилась. В своем темном платье, бледная, с дочерна синими глазами, она и верно была чем-то похожа на эту замечательную женщину. Полину потрясла такая новая Зоя. Полина расхрабрилась и тоже попросила слово. А за нею Александра Алексеевна. Потом выступила моложавая, по седая женщина — мать четырех детей — двух взрослых, двух дошкольников — и сказали, что пойдет работать, только обязательно в тот цех, где товарищ Лобачева…

После этого собрания Зоя близко познакомилась со многими женщинами из их дома. Она заходила то в одну, то в другую квартиру. За неделю на завод добровольно пришло работать больше десяти домашних хозяек.

Зоя сияла. А те, что оставались дома, бесили ее.

— Платочки вышивают, барыни дохлые, — ругалась она.

Раньше Зоя иронически относилась к женщинам такого сорта, привыкшим жить за чужой спиной. Теперь она возненавидела их. Почему они считают, что кто-то другой должен оберегать их покой, их благополучие… Разве может женщина с сердцем матери, с сердцем гражданки в такое время прозябать в четырех стенах своей квартиры?

А какие боевые дли переживал тогда далекий от фронта Урал!