Виктор Курочкин: Последняя весна

Анастас старался болеть как можно тише. Он с горькой обидой сознавал, что уж если стал в тягость родному сыну, то каким же неприятным, ненужным грузом он лег на плечи чужих людей, бескорыстно приютивших его, никудышного старика. Анастас, давно потерявший веру в Бога, теперь горячо, до слез умолял Его вернуть ему здоровье. И оно медленно, нехотя возвращалось к старику.

Когда Иван с Настей уходили на работу, а девочки в школу, Анастас с трудом и оханьем сползал с койки, добирался до приемника, включал его и, подвинув стул к окну, садился, облокотясь на подоконник. И потому, что слух жадно ловил голоса приемника; и потому, что, сидя в этой теплой, насквозь пропахшей ржаным хлебом и кислыми щами избе, он явственно ощущал, как разгуливает ветерок на улице; и потому, что чуть теплое солнце все еще золотило пожухлую стерню полей, а под окнами куст сирени с темно-зелеными листьями все еще нежился, перед тем как его хватит осенний морозец, – старик сознавал, что ему тоже очень хочется жить, и чувствовал, что он обязательно будет жить и что силы вот-вот вернутся к нему.

Первой приходила из школы Лидочка. И сразу, с порога, начинала выкладывать Анастасу последние новости.

– Дедка, ты знаешь, на крыше клуба ставят антенну. Ужасть какую высокую, даже макушки не видно!.. – захлебываясь от радости, кричала Лида.

– А зачем она, эта антенна? – интересовался Анастас.

– Для телевизора. В клуб телевизор новый привезли, и говорят, очень дорогой. Мы с тобой будем, дедушка, ходить на телевизор. Правда, хорошо, когда есть телевизор?

– На что ж еще лучше, – соглашался Анастас. Лида, не дав деду поговорить о телевизоре, сообщала очередную, не менее важную новость:

– Степку из школы выгнали. Так и надо ему! Взял, дурак, оборвал с кустов перец и давай девчонок по губам мазать; меня тоже два раза мазнул. Ужасть как жгло.

– Пороть стервеца надо за такие дела.

– Теперь пороть, дедушка, запрещено.

– А что же с ним делать?

– Воспитывать, воспитывать! – хлопая в ладоши, кричала, припрыгивая, Лидочка. – А нашу Райку в газете пропечатали. Вот потеха: учится хуже всех, а ее в газету.

– Не может быть такого, – сомневался Анастас.

– Зато она хорошо работает на ферме. А теперь производственная учеба – выше школьной… вот! – пояснила Лида. – А я все равно не пойду на ферму… хоть убей.

– А куда же ты пойдешь? – спрашивал Анастас.

Лидочка, подпирая кулачком щеку, задумчиво глядела в потолок.

– Я еще сама точно не решила. Не знаю, что лучше. Или в детском саду ребятишек нянчить, или яблоки караулить. – И, спохватившись, решительно заявляла: – Ты, дед, сиди тихо и не мешай мне уроки делать.

Она вытряхивала из сумки на стол книжки с тетрадками и вместе с ними недоеденный кусок пирога, а потом взбиралась с ногами на стул, наваливалась грудью на край стола и, высунув язычок, пыхтя, выводила острые, как частокол, буквы. Стол был высок для Лиды. На нем ели, шили, гладили и долгими зимними вечерами играли в карты. Анастас думал: вот как поправится, смастерит для Лидочки удобный столик.

Вечером после ужина Анастас шел в свой угол, валился на жесткий матрац и, заложив руки за голову, шумно вздыхал. Иван подвигал к койке табурет, садился и собирался с мыслями, чтобы завести с Анастасом умный, дельный разговор. Но мысли в его голове ворочались тяжело, неуклюже, как жернова. И он никак не мог придумать, с чего же начать. Анастас первым начинал нужный разговор, над которым так мучительно думал Луков:

– Строиться тебе надо, Иван Нилыч.

Иван, сделав последнюю глубокую затяжку, выдыхал вместе с дымком:

– И то надо. Лес-то у меня давно заготовлен.

– Хороший лес?

– Ничего лес-то. Ладный лес-то. На избу с кухней.

– Плотников будешь нанимать аль сам?

– И сам, и плотников. – И после долгого молчания добавлял: – А тебя, Анастас Захарыч, буду просить. Уважь, сосед, пусти в свой дом пожить, пока строюсь.

– Эва какой разговор. Да хоть завтра перебирайся и живи, – обрадованно говорил Анастас.

Луков удовлетворенно крякал и сворачивал толстую, с оглоблю, цигарку. Анастас улыбался и, хитро подмигивая, спрашивал:

– Деньжат-то небось припас на стройку?

– Ничего, хватит. В этом году мы неплохо вкалывали с Настюхой.

– Сколько же на трудодень-то пришлось? – любопытствовал Анастас.

– Ох-ха-ха! – раскачиваясь, хохотал Иван. – Отстал ты, Захарыч. Теперь у нас как на производстве: поработал – и хрустики на бочку. Денежная оплата. Настя, подай-ка мне расценку, – приказывал Иван.