Ванда Василевская - Когда загорится свет

Но эта двойственность восприятия не мешала им, и они пели до тех пор, пока в бутылке не показалось дно и сосед не утомился стучать в стенку, требуя тишины. Теперь в свою очередь расстроился Торонин.

— Эх, вот беда, Алеша, коньяку ни капельки, я, дурак, вчера один целую бутылку выпил. Свинья такая, понимаешь, выпил, а сейчас друга угостить нечем… И петь не дают, стучит и стучит, идиот. Эх, Алеша, сироты мы…

Алексей уже ничего не видел, ничего не слышал. Внезапный, непреодолимый сон свалил его на кровать.

Когда он очнулся, ему пришлось долго припоминать, где он находится. На столе, чадя черными струями, догорала коптилка. Торонин, широко раскинув руки, оглушительно храпел, и его лицо в неверном свете коптилки казалось лицом ребенка. Алексей взглянул на часы и выругался. Он торопливо застегнул куртку, пригладил волосы. Тронул за плечо спавшего, но тот лишь громче захрапел. Так Алексей и ушел, не разбудив товарища.

Город спал, погруженный во тьму.

В холодном небе стоял узенький ледяной серп месяца, и в его едва различимом слабом свете улицы казались таинственными и грозными. Разрушенные стены, разбитые дома вздымались во мраке, как руины сказочных замков. На зубчатые изломы, покрытые инеем, чуть заметно ложился блеск месяца, окрашивая их в серебро. Черные ямы выбитых окон, казалось, таили в себе неизвестность, словно вот-вот откуда-то раздастся страшный крик и, отдаваясь в городских стенах, понесется эхом по пустым улицам, среди каменных мертвых домов, неистовый, грозный. Голые ветви темных деревьев, облитые слабым светом, вытягивались, как живые.

Алексей вздрогнул, услышав резкий внезапный писк. В разрушенных, зиявших черными провалами подвалах дрались крысы.

Он свернул на свою улицу. Голова болела, во рту стоял кислый, неприятный вкус. «И надо ж было напиться», — подумал он с раздражением и пнул лежавший на тротуаре камень.

— Порядки! Дыр некому заткнуть, камни убрать, — зло выругался Алексей, снова спотыкаясь о предательски притаившиеся в темноте выбоины.

Подъезд был уже заперт, и пришлось долго стучать в дверь, бить кулаками, ногой, пока, наконец, не послышались тяжелые шаги.

— Кто там?

— Свои, свои.

Дворничиха, недовольно ворча, долго открывала замок, спускала цепь. Высоко подняв коптилку, она осветила входящего.

— Вот тоже охота в такое время по ночам шататься…

Алексей прошел мимо нее и свернул на темную лестницу. Было черно, как в колодце. Он с трудом нащупал перила и стал подниматься. На первой же площадке споткнулся о сложенные там дрова и чуть не упал.

Он зажег спичку. Большой серый кот шмыгнул из-под ног. Лестница была крутая и узкая, и вправо и влево от нее шли длинные коридоры с множеством дверей. Снаружи дом казался небольшим, но внутри он непостижимым образом дробился на маленькие клетушки, в которых люди жили, как в муравейнике. Откуда-то сверху доносились хриплые звуки патефона. Алексей поморщился. В коридорах везде стояли бочки с капустой, по крайней мере по одной на каждый коридор, наполняя весь дом кислым запахом. Темень, вонь, сырость ложились нестерпимой, отвратительной тяжестью на грудь, усиливали головную боль. Голова начинала трещать, словно ее сжимали клещами.

Он добрался, наконец, до своей двери. Пошарил в кармане и лишь тогда сообразил, что не взял с собой ключа. «Только этого не хватало», — а он надеялся войти потихоньку, не разбудив Людмилы.

Но Людмила не спала. Когда она впустила его в комнату, он увидел, что лампа еще горит и на столе разложено какое-то шитье.

— Хочешь чаю? — спросила она.

— Чаю?

Чаю, да, — это было как раз то, чего ему хотелось. Язык был сухой. Он сел и смотрел, как она наливает чай в стакан. Она молчала, но пальцы у нее слегка дрожали. Он почувствовал, что нужно что-нибудь сказать.

— Ася спит?

Она подняла на него спокойные глаза.

— В половине-то четвертого?

Ему стало неловко. Вот идиот, спросил тоже… Разумеется, уже половина четвертого… Девочка ложится спать в девять, ну в десять…

— Да, — смущенно сказал он. — А ты почему не легла?

— У соседей труба лопнула, и у нас все залило. Пришлось подтирать. А потом я… немного беспокоилась, что тебя так долго нет…

У него не было намерения лгать, да и надобности в этом не было. Но это выскочило как-то само собой:

— Я зашел на Ленинскую, да так незаметно и…

Не глядя на него, она тихо сказала:

— В одиннадцать часов заходил Серов, хотел повидать тебя. Он починил кран.