Фазиль Искандер - Софичка

— Нет, я постою, — сказала Софичка и подошла к столу.

— Так что тебя привело? — спросил председатель.

«Эх, если бы хоть четверть колхозников работали так, как она, чегемский колхоз был бы первым в районе», — с бесплодной грустью подумал он.

— Это правда, что греков и турок будут выселять из Чегема? — дрогнувшим голосом спросила Софичка.

— Кто тебе сказал? — спросил председатель, и по тени страха, наплывшей на его лицо, она поняла, что это правда.

— Люди говорят, — сказала Софичка и прямо в глаза ему посмотрела своими лучистыми глазами.

— Хоть и правда — тебе-то что?

— Я к тому, — разъяснила Софичка, — чтобы семью старого Хасана не выселять. Куда ж им ехать, старикам с детьми?

Тут председатель вспомнил, что они родственники.

— Это дело политическое, — тихо сказал он устрашающим голосом, — у нас не спрашивают, кого выселять.

— Я к тому, — сказала Софичка, — чтобы вы замолвили за него словечко. Я же кумхозу всю жизнь отдала…

— Знаю, Софичка, — ответил председатель, — и мы тебя любим за это, и государство тебя орденами наградило. Шутка ли!

— Я к тому, — сказала Софичка, — что это уж очень подло получается. Куда же в Сибирь уезжать старикам с детьми?

— Я же тебе говорю, Софичка, что это дело политическое, — терпеливо повторил председатель, — у нас никто не спрашивает. Это Москва решает. Москва!

— Я к тому, — повторила Софичка, — что они там не выживут.

— Ну, что ты заладила, Софичка, — терпеливо повторил председатель, — это дело политическое. Я даже заикнуться об этом не могу. Когда тебя взяли в НКВД, я сам позвонил секретарю райкома, и тебя выпустили. А тут и заикнуться нельзя.

— А кто же может им помочь?

— Никто, никто, — отвечал председатель, теряя терпение.

— А когда им ехать? — спросила Софичка, как бы переходя к другой мысли. И у председателя отлегло.

— Тебе я скажу, — наклонился к ней председатель, — хоть это тайна. Завтра или послезавтра за ними придут машины.

— Выходит, — сказала Софичка, — мне пора собираться?

— Не дури, — заволновался председатель, — тебе-то зачем собираться?

— Кому как не мне, — ответила Софичка, — у них родственников больше нет.

— Не сходи с ума, Софичка, — растерялся председатель, — зачем тебе ехать в Сибирь? Там зима почти круглый год.

— Вот я и думаю, — сказала Софичка, роясь во внутреннем кармане пиджака, — до чего же подло стариков с детишками туда отпускать одних.

Она вынула из кармана кипу грамот и ордена и положила все это на стол.

— Это еще что? — удивился председатель.

— Раз вы не можете помочь моим старикам, заберите это себе, — сказала Софичка, — выходит, вы меня, как дурочку, обманывали этими побрякушками. Не нужны они мне.

— Ты что, Софичка, не дури! — крикнул председатель, вскакивая с места, но Софичка уже выходила из его кабинета, так и не обернувшись на его голос.

Самое забавное, пожалуй, состоит в том, что через год, когда она вместе со своими стариками и детишками жила на далеком острове на Енисее, ордена вместе со всеми грамотами аккуратно пришли на ее имя. И лейтенант, присматривавший за ссыльными, дивясь ее наградам, выдал ей все и, покачав головой, как позже рассказывала Софичка, сказал:

— Кто же такую героиню мог выслать? Ебреи, наверно…

Тогда шла уже антикосмополитическая кампания, и в голове у лейтенанта все перепуталось. Софичка об этой кампании ничего не знала.

— А при чем тут ебреи, — ответила Софичка лейтенанту, — я их и в глаза никогда не видела.

Потом Софичка завернула ордена в эти грамоты и сбросила в Енисей. Ордена были достаточно тяжелые, и ком наград легко пошел на дно.

…Софичка быстро шла к дому старого Хасана. «Если завтра ехать, — думала она, — надо успеть все приготовить: и еду, и одежду, и утварь. А что делать со скотом, с курами? — волновалась Софичка. — Надо и мне быть готовой».

Она вошла в дом старого Хасана. Он сидел на кухне у открытого очага. Оказывается, он уже слыхал про высылку, только не знал, что это будет так скоро.

— Если б не эти сироты, — сказал старый Хасан, — я бы никуда не уехал. Я бы застрелил свою старуху и сам застрелился бы. Придется ехать в эту распроклятую Сибирь.

— Ничего, — успокоила его Софичка, — я еду с вами. Как-нибудь выживем.

Старый Хасан посмотрел на Софичку, и глаза у него увлажнились.

— Бог отблагодарит тебя, Софичка. Но что скажут твои родственники?

— Я их уговорю, — сказала Софичка, — вы не беспокойтесь. Пока собирайте вещи. Я пойду к своим. К вечеру вернусь.