Фазиль Искандер - Сандро из Чегема. Том 3

Передохнув, я снова лезу под струю и снова выскакиваю. С каждым разом тело мое все больше и больше осваивается с ледяной струей, и на четвертый или пятый раз вода мне не кажется такой уж холодной.

В самом деле, ключевая вода так меня взбодрила, что я поверил в то, что малярия покинула мое тело. Я решил не идти домой, а оставаться здесь с козами до вечера. Обед мне должны были принести сюда.

Я почувствовал такой прилив сил, что решил срубить небольшое деревце бука, росшее рядом. Я решил угостить коз свежими буковыми листьями. Я взял в руки топорик и стал рубить деревце. Услышав звук топора, козы стали собираться вокруг меня, поглядывая на деревце и нетерпеливо ожидая, когда оно свалится. Через некоторое время ствол заскрипел и медленно повалился. Козы облепили его со всех сторон, жадно объедая его листья.

Я оделся и, стоя возле коз, с удовольствием следил, как они жадно объедают свежие буковые листья. Через некоторое время я снова почувствовал озноб и, выбрав место, где солнце пробивало крону деревьев, сел там, чтобы погреться.

— Эй ты, — услышал я голос своей двоюродной сестрички, той, что была помладше меня, Зиночки, — я тебе принесла обед.

По голосу ее понятно было, что она стоит у подножия молельного ореха.

— Иди сюда, я здесь! — закричал я в ответ.

— Я боюсь, — закричала она, — ты будешь прятаться!

В самом деле я ее часто пугал тем, что прятался от нее в лесу, и ей становилось страшно.

— Не бойся, я не буду! — кричу я ей в ответ.

— Поклянись! — кричит она сверху. Я чувствую, что она от меня не отстанет, пока я не поклянусь.

— Клянусь всеми! — кричу я.

— И теми, что на фронте? — уточняет она, подумав.

— И теми, что на фронте! — кричу я в ответ.

Время от времени окликая меня, чтобы увериться в том, что я никуда не переместился, она спускается вниз. Хотя меня колотит озноб, все-таки мне жалко терять такую возможность попугать ее, но я никак не могу решиться, неохота сдвигаться с места, покидать солнечное пятно, и она появляется из-за кустов, озираясь и осторожно поводя своим круглым, румяным лицом.

Она принесла мне кусок вареной тыквы и небольшую бутылку молока. Я вижу, что она не удержалась и по дороге отъела от моей тыквы порядочный кусок, да и молоко явно отпила.

Она смотрит мне в глаза, чтобы определить, догадался я или нет, что она отъела кое-что от моего обеда. Но мне сейчас совсем неохота есть, и я делаю вид, что ничего не заметил. Я начинаю есть тыкву и, запрокидывая бутылку, отпиваю из нее несколько глотков. Молоко кажется невкусным, а тыква горчит. Я насильно заставляю себя есть. Сестричка следит за мной и догадывается, что мне не хочется есть.

— Если тебе противно, давай я за тебя доем, — говорит она.

Я еще некоторое время стараюсь есть, зная, что надо есть, чтобы не ослабнуть. Но в конце концов у меня не хватает силы воли.

— На, — говорю я и отдаю ей остатки молока и тыквы.

— А почему ты не хочешь? — говорит она, сначала взяв у меня бутылку с молоком, а потом кусок недоеденной тыквы.

— Наверное, у меня малярия, — говорю я, — что-то меня знобит.

— Правда, — соглашается она, отгрызая кусок тыквы и запивая ее молоком, — ты стал желтым, как эта тыква…

Мне почему-то неприятно это ее замечание, особенно потому что я мысленно сравниваю ее румяное хорошенькое личико и всю ее здоровую, крепкую, босоногую фигуру со своим, должно быть, жалким видом.

— Гляди, у тебя и ногти посинели! — вдруг говорит она, тыча на мои пальцы. В самом деле, у меня от озноба посинели ногти.

— Я пойду домой, — говорю я, — а ты оставайся с козами.

— Я ни за что здесь не останусь одна! — говорит она, быстро озираясь и придвигаясь ко мне. Я оглядываюсь и как бы многозначительно киваю неким потусторонним силам, с которыми я в сговоре и которые могут с нею расправиться.

— Я же знаю, что там ничего нет! — говорит она, быстро взглянув в ту сторону, куда я смотрел. — Я же знаю — это ты нарочно пугаешь меня!

Она еще ближе придвигается ко мне и смотрит мне в глаза, стараясь уловить мгновенье, когда я буду переглядываться с этими ненавистными ей, хотя, может быть, и выдуманными мной существами.

Но я себя до того скверно чувствую, что мне толком даже подразнить ее неохота. Я встаю и, взяв в руки топорик, начинаю гнать коз наверх. Козы медленно, время от времени слегка разбредаясь, подымаются наверх. Моя сестричка, стараясь держаться недалеко от меня, собирает по пути ежевику и часть ягод заталкивает в бутылку Ежевики так много, что, покамест мы доходим до подножия молельного ореха, у нее полна бутылка ягод. Она встряхивает ее изо всей силы, чтобы ягоды истекли соком, а потом запрокидывает бутылку, пьет из нее ежевичный сок.