Константин Скворцов - Рабочее созвездие

Однако давайте вспомним о споре, происходившем между Павленко и его другом Василием Щербаковым.

Приехав в составе рабочей делегации шахты «Центральная» в Краснодон, близко познакомившись с бригадиром Александром Яковлевичем Колесниковым, Павленко спросил у него:

— Здесь, в ваших краях, работает мой друг Василий Щербаков. Случайно не слышали о нем? — И он вкратце поведал коллеге о своем друге, о старом споре, о том, как яростно доказывали друг другу свое.

Александр Яковлевич внимательно выслушал и рассмеялся. Положив руку на плечо Павленко, сказал:

— Считай, что спор ваш рассудило время. Я, оказывается, хорошо знаю твоего друга. Василий Иванович Щербаков работал в моей бригаде… машинистом комбайна! И замечательно рубил уголь. Пожалуй, не хуже, чем когда-то отбойным молотком. Даже жалко, уехал от нас. В Сибири работает. Осваивает новую шахту.

Между уральским Копейском и украинским Краснодоном много общего. Почти одновременно на территории городов, ставших в наши дни побратимами, был открыт уголь. Еще до революции началась его промышленная разработка. В тридцатые годы мы узнали имя Алексея Стаханова, а его трудовой подвиг повторил копейчанин Петр Пузанов. На центральной площади Краснодона стоит памятник «Клятва», расположена братская могила, горит Вечный огонь. На площади Красных партизан в Копейске, у братской могилы борцов за Советскую власть, тоже горит Вечный огонь, высится памятник революционерам. Бригада Колесникова носит имя Героя Советского Союза Олега Кошевого, одна из бригад участка № 4 — имя дважды Героя Советского Союза уральца Семена Хохрякова.

В своей книге «Старт к миллиону» А. Я. Колесников писал:

«Гордимся мы и тем, что трудовая семья наша поистине интернациональна: в одном забое работают украинцы и русские, белорусы и татары, представители народов Кавказа. Наша сила в этой дружбе, в общей заботе об угле, таящем в себе энергию страны».

Тот, кто, блуждая, терялся в ночном лесу и выходил, наконец, на отдаленные отблески знакомого костра, несомненно испытывал желание побыстрее преодолеть заросли, подойти поближе, прислушаться к голосам, разглядеть силуэты и, опознав, радостно окликнуть обеспокоенных друзей.

Нечто подобное испытываешь в нашей донецкой степи над глубинной площадью шахтного поля.

Сотни метров земной коры отделяют тебя от лав, штреков, ходков, от целого подземного города, где по каменным мостовым спешат электровозы, перекликаются на рельсовых стыках колеса вагонеток, дуют мощные вентиляционные ветры, сверкает глубинная грунтовая капель, скрежещут поблескивающими зубьями углерезные комплексы, перекликаются, просвечивая девственную вековечную темень лучами света, мужественные люди.

Мгновение — и хочется склониться, встать на колени, прижаться щекой к обветренной зноем шерстке степной травы и вслушиваться, вслушиваться. А заслышав едва уловимый подземный гул, идти, колесить, пересекая балки и прямоугольники полей, отыскивать этот, не каждому доступный ход к земной тайне тайн.

И вот он, за степным склоном, копер! Вращающиеся шкивы…

Мягкие, пастельные, светло-розовые тона облицовочных панелей самого высокого копра шахты «Ворошиловградская» № 1 притягивают, влекут, зазывают…

Идеально спланированный многоэтажный поселок. Асфальт. Спорткомплекс. Магазины. Троллейбусы. Газоны. Цветение роз. Шахтоуправление. Приглушенно-серебристый рельеф — «Шахтеры!» — на фасаде. «Глаза» автоматических телекамер над горячими точками. Ступени. Прозрачные створки дверей. Просторный интерьер. Шахтеры с притененными угольной пыльцой до контрастной синевы ресницами. На уровне второго яруса светящееся электронное табло. Второй этаж. ЭВМ-6000. Пульты. Экраны дисплеев. Девушки в белом. Ряды тумблеров в диспетчерской. Многоцветная карта шахтного поля. Светящийся рабочими «картинками» телевизор. Перила. Агитация. Свечение лакированного дерева. Огромный просветленный актовый зал. Декоративная зелень. Учебные классы. Нарядные участков. Кабинеты. Пестрящие свежей гуашью сатирические листки. Душевая…

Шахтный двор…

И вот он, святая святых шахты — ствол!

Вынырнула из глубинной темени, щелкнула фиксаторами, замерла двухъярусная клеть. Распахнулись металлические дверцы-барьеры. По двум уровням металлических переходов пошли люди. Шахтеры. Они улыбались, переговаривались, обменивались шутками, сдвигали к затылкам каски, снимали их. И только выключенные, а у кого еще и вовсю сияющие светом светлячки шахтерских ламп напоминали, что там, в квадратной нише ствола, начинается, все углубляясь, самое главное. И происходит…