Александр Беляев - Том 4. Властелин мира

– Скажите, господин Штерн, если я не ошибаюсь, вы не русский?

– Да, я не русский, – ответил Штерн.

– А вы… давно живете в России?

– Около трех лет.

Вежливость не позволяла продолжить этот разговор, похожий на допрос. И все же Эльза неожиданно для себя спросила:

– А раньше где вы жили?

Штирнер рассмеялся самым добродушным образом. И этот смех удивил Эльзу: так не похож он был на прежний, иронический, сухой и злой, смех Штирнера. Действительно, перед нею был другой человек.

– Где я жил раньше и вообще что было со мною раньше – это загадка для меня самого. Не верите? Спросите моих товарищей. Я абсолютно не помню ничего, что было со мной до приезда в Москву, и «забвение» в первое время крайне угнетало меня. Я обращался за советами к профессорам, и они находили у меня какое-то сложное психическое заболевание с мудреным названием, что-то вроде шизофрении. При этом заболевании человек может как бы утратить свою личность, память о прошлом. Вот товарищ Качинский предлагал мне испробовать его собственный метод лечения. – Штирнер, улыбаясь, развел руками. – При всем моем доверии и уважении к Качинскому я отказался. Это лечение – что-то вроде гипноза, а я чувствую к нему органическую неприязнь.

Эльза посмотрела на Качинского. Он утвердительно кивнул головой и сказал:

– Я предлагал Штерну свои услуги. Но он отказался. А без его согласия я, конечно, не стал делать опытов.

– В Москве я служил рабочим на заводе «Динамо», – продолжал Штирнер. – Потом поступил в зоологический сад – я очень люблю животных – и там познакомился с заведующим Дуговым, который был так любезен, что скоро сделал меня своим ближайшим помощником.

– Вы стоили того, дорогой мой, – ответил Дугов.

– А через Дугова я познакомился и с «передатчиком мыслей», как шутя зовут у нас Качинского. Вот и все, что я могу рассказать о себе.

– А у вас так широко поставлено теперь это дело передачи мысли на расстояние? – спросила Эмма.

– Ого! – отозвался Дугов. – Что-то необычайное! Передача мысли на расстояние действительно достигла широкого применения. Через несколько десятков лет вы не узнаете мира.

– И то, что уже достигнуто, изумительно, – сказал Штирнер. – Неужели вы не читали в газетах?

– Мы не выписываем газет.

Штирнер посмотрел на Эльзу и нахмурился, как бы стараясь что-то вспомнить.

– Странно, – сказал он, – мне кажется, что я как будто где-то когда-то мельком видел вас. Может быть, случайная встреча в пути?..

– Возможно, – ответила Эльза, смутившись. – Так вы говорите, что передача мыслей творит чудеса?

– Да, чудеса. Чудеса, фантазии и химеры мы воплотили в жизнь. – И, вдруг вдохновившись, Качинский стал быстро говорить: – Вы не узнали бы Москвы, если вам когда-нибудь приходилось бывать в ней. Первое, что вас поразит, – это то, что Москва стала городом великого молчания. Мы почти не разговариваем друг с другом с тех пор, как научились непосредственно обмениваться мыслями. Каким громоздким и медленным кажется теперь нам старый способ разговора! Возможно, что со временем мы и совсем разучимся говорить. Скоро и почту, и телеграф, и даже радио мы сдадим в архив. Мы научились уже разговаривать друг с другом на расстоянии. Вот сейчас, если хотите, я могу обменяться мыслями с моим приятелем в Москве.

Качинский замолчал, полузакрыл глаза и сосредоточился, приложив к виску какую-то коробочку. Эльза и Эмма с удивлением следили за игрой его лица, отражавшей этот молчаливый разговор. Качинский открыл глаза и улыбнулся:

– Друг здоров, но очень занят – он на заседании. В Москве идет снег. Ивин шлет нам всем привет. Просит нас, чтобы мы привезли его жене попугая.

Эмма даже рот приоткрыла от удивления.

– Но как же, – спросила она, – не перемешаются все эти мысли?

– Взаимные мешания существуют, но не в такой степени, как в радиопередаче. Наши «радиостанции» более точны, чем старые; мы всегда знаем, как настроен приемник нашего собеседника, и быстро устанавливаем нужную связь.

– Где же ваша радиостанция? – спросила Эльза.

– Вот здесь! – ответил Качинский, с улыбкой показывая на свой лоб. – Наш мозг – наша радиостанция. У нас есть и настоящие усилительные машины, но теперь мы пользуемся ими только для передачи мыслей, так сказать, массового восприятия: новостей дня, лекций, концертов. Отдельные же лица для общения друг с другом имеют усилители, которые помещаются в кармане. Вот он! – И Качинский показал коробочку, которую только что держал у виска. – На близком расстоянии усиления не нужно и сейчас. А скоро мы и вообще обойдемся без искусственного усиления. Постепенным упражнением мы достигаем все большей мощности нашей природной «радиостанции».