Виктор Некрасов: В родном городе

И опять говорит. Говорит, говорит, говорит… А Валя слушает. Прижалась к нему – так тепло с этой стороны, и рука его – большая, теплая, она сквозь перчатку чувствует. Идет рядом и слушает. Ему хочется выговориться – она понимает, у него сегодня такой день, но все-таки… Ну да ладно, говори, говори, о чем хочешь.

Ведь прошло столько времени – сентябрь, октябрь, ноябрь… Господи, почти семь месяцев!..

– А вот и то место, где мы с тобой лазили, помнишь? – Они у решетки Ботанического сада.

– Перемахнем, а?

– Погоди. Пусть милиционер отойдет.

В саду темно-темно – на улице хоть фонари, – под ногами грязь, скользко.

– Держись за меня, крепче держись!

Опять поднялся ветер. Деревья шумят.

– Ты любишь, когда они шумят?

– Люблю.

– А еще что?

– Что что?

– Еще что любишь?

– Еще что? Когда паровозы так гудят. И почему ночью всегда так слышно?

– Не знаю. А еще что?

– Слушай, я куда-то провалилась.

– Ну вот, говорил тебе – держись крепче. Фронтовичка…

– Здесь, по-моему, болото.

– Какое тут может быть болото?

– А я говорю – болото. У меня полон сапог воды.

– Давай тогда сюда. Держись за шею. Раз…

– Ну и хватит. Дальше я сама пойду. Ну вот, до того дерева, и хватит. Там уже сухо.

– Сухо, сухо… Тебе только по асфальту ходить.

– Ну и ладно.

Пауза.

– А который это час, интересно?

– Черт его знает. Не все ли равно?

– А ребята?

– Что ребята?

– Ведь они ждут тебя.

– Не ждут. Они все понимают.

– Что – все?

– То, чего ты не понимаешь.

– Ох, и глупый же ты…

Пауза.

– Слушай, а зачем ты тогда подошла?

– Когда? Во вторник?

– Да.

– Просто так…

– И действительно считала, что не надо оправдываться?

– Не знаю, может, и думала. А потом рассердилась на тебя.

– Почему?

– Почему, почему… Сам догадайся.

– Не могу. Я поглупел. Ну вот совсем поглупел. И вообще давай сядем на эту скамейку.

– Она мокрая.

– Ну и ладно. Мы все равно на нее сядем. Сядем, и я тебе расскажу об одном товарище.

– Опять о Левке или Сергее своем? («Господи, опять о смысле жизни?»)

– Нет, не о Левке. О другом. Ты его не знаешь. Так себе, рядовой товарищ. Жил-был, потом воевал, потом попал в госпиталь. Вот здесь вот этот госпиталь был на горе. Потом познакомился он с одной девушкой. А девушка была глупенькая, ничего не понимала. Потом они поссорились…

– По его вине…

– А ты ее разве знаешь?

– Встречала…

– Тогда ты должна знать, чем у них все кончилось. А?

– А разве кончилось?

Но на этом поставим точку. Хватит. На вокзальных часах уже четверть пятого. И на востоке уже стало светать – видны трубы, антенны. И вообще ничего умного эти товарищи сегодня уже не скажут. Не будем их винить в этом…

1954