Александр Чаковский - Неоконченный портрет. Книга 2

...И вдруг глаза его ослепил яркий свет. Он зажмурился. Над его ухом раздался знакомый мужской голос:

— Конечно, конечно, я здесь, мистер президент!

Рузвельт протер глаза. На тумбочке горела лампа, а над ним склонился Хассетт.

— Билл? Это ты?! — удивленно произнес президент. — Погаси свет. Мне приснился отвратительный сон. Точнее, два сна. Один хороший, а другой...

Он попытался шевельнуть ногами. Безуспешно. Чужие, омертвевшие ноги.

— Я так и понял, мистер президент, когда услышал ваш голос. Вы кричали во сне. И тогда я решил вас разбудить. Тем более что я не мог не разбудить вас.

— Мне такое снилось... — устало сказал Рузвельт. — Сначала было все хорошо, а потом какой-то тяжелый кошмар.

— У меня есть чудесное лекарство от всех кошмаров. Я его только что получил. И зажег лампу, чтобы вы могли сразу же им воспользоваться.

Хассетт протянул президенту тонкий листок бумаги, испещренный большими печатными буквами.

— Дай пенсне! — сказал президент, сжимая листок обеими руками.

И прочитал:

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО. ТОЛЬКО ДЛЯ ПРЕЗИДЕНТА ОТ МАРШАЛЛА. ВРУЧИТЬ В ЛЮБОЕ ВРЕМЯ ДНЯ И НОЧИ.

ДОНЕСЕНИЕ О ПЕРЕБРОСКЕ ЧАСТЕЙ КВАНТУНСКОЙ АРМИИ НА ТИХООКЕАНСКИЕ ОСТРОВА НЕ СООТВЕТСТВУЕТ ПОВТОРЯЮ НЕ СООТВЕТСТВУЕТ ИСТИНЕ.

СОГЛАСНО РАЗЪЯСНЕНИЯМ НАШИХ ЭКСПЕРТОВ ЛОЖНАЯ ТРЕВОГА ВОЗНИКЛА В СИЛУ ЛИНГВИСТИЧЕСКОГО НЕДОРАЗУМЕНИЯ. ИЗ-ЗА НЕЧЕТКОСТИ ПЕРЕХВАТА. ЯПОНСКОЕ СЛОВО ХОНСЮ, НАЗВАНИЕ САМОГО КРУПНОГО ИЗ ОСНОВНЫХ ОСТРОВОВ ЯПОНИИ, БЫЛО ПРИНЯТО ЗА СЛОВО МАНСЮ, НАЗВАНИЕ МАНЬЧЖУРИИ.

ДАННЫЕ РАЗВЕДКИ ПОДТВЕРЖДАЮТ ПОВТОРЯЮ ПОДТВЕРЖДАЮТ, ЧТО ПЕРЕБРОСКИ ЧАСТЕЙ КВАНТУНСКОЙ АРМИИ НЕ ПРОИСХОДИТ.

МАРШАЛЛ.

12 апреля 1945 года

...Хассет принес окончательный проект. Письмо получилось вежливое и дипломатически тонкое. «Берн» трактовался в нем как мелкий инцидент на фоне того главного, что связывало в этой войне Соединенные Штаты и Советский Союз.

«Благодарю Вас за Ваше искреннее пояснение советской точки зрения в отношении Бернского инцидента, который, как сейчас представляется, поблек и отошел в прошлое, не принеся какой-либо пользы. Во всяком случае, не должно быть взаимного недоверия, и незначительные недоразумения такого характера не должны возникать в будущем. Я уверен, что, когда наши войска установят контакт в Германии и объединятся в полностью координированном наступлении, нацистские армии распадутся».

Рузвельт дочитал письмо до конца и тщательно вывел тушью свою полную подпись.

— Отправь! — сказал он Хассетту, протягивая ему письмо.

Потом посмотрел на часы.

— В нашем распоряжении, — обратился он к усердно работавшей своими кистями Шуматовой, — пятнадцать минут. Не больше.

Шуматова пришла в отчаяние. Она все еще билась над складками на накидке президента и цветом его галстука. Кто знает, согласится ли президент позировать ей и завтра?..

...В это мгновение голову президента пронзила острая боль, та же боль в затылке, что и утром, только гораздо сильнее. Люси показалось, что президент сник и сидел в своем кресле, совсем не так, как несколько минут назад.

Неугомонная Шуматова тоже заметила это, быстро подошла к Рузвельту и укоризненно сказала:

— Вы опять изменили позу, господин президент.

Она старательно разгладила новые складки, появившиеся на накидке, и вернулась на свое место.

— Очень болит голова... — глухо сказал Рузвельт. Он закрыл глаза. Лицо его исказила гримаса страдания. И все же никто еще не понимал, что с ним происходит. Даже когда его рука упала с подлокотника и безвольно свесилась.

Маргарет Сакли спросила:

— Ты что-нибудь уронил?

Президент открыл рот, но не произнес ни звука.

— Франклин, что с тобой?! — с дрожью в голосе воскликнула Люси и подбежала к Рузвельту. Маргарет Сакли отбросила свое вышиванье и тоже вскочила с места.

— Что с тобой?! — уже во весь голос крикнула Люси.

Но Рузвельт был без сознания и только тяжело, с хрипом дышал.

Шуматова бросилась вон из комнаты. Первым, кого она увидела, был Бири, сотрудник охраны президента.

— Врача, врача! — истерически закричала Шуматова. — Скорее врача! У президента обморок!..

Но это был не просто обморок... Уже не первый год смерть ловила этого человека, бросившего ей вызов. Подтачивала его физические силы. Подстерегала на море и в воздухе. Вилась над ним в Тегеране, в Ялте, пытаясь не упустить мгновения, когда спазм сжимал кровеносные сосуды президента, надеялась, что он уже не оправится после очередного головокружения или удушья... И, наконец, лишила его сознания.