Евгений Петров: Осторожно, овеяно веками! (сборник)

Поздно ночью «литер А» шел уже по Турксибу. Колеса легко пробегали по новым рельсам. Когда население поезда укладывалось спать, в коридор вагона, шатаясь, вышел фотограф и, ни к кому не обращаясь, скорбно сказал:

– Странный случай. Оказывается, что эту проклятую арку я снимал на пустую кассету. Так что ничего не вышло.

– Беда, – с участием ответили ему спецпассажиры. – Пустое дело. Попросите машиниста, и он живо даст задний ход. Всего лишь через три часа вы снова будете в Луговой и повторите свой снимок. А смычку можно будет отложить на день.

– Черта с два теперь снимешь, – печально молвил фотограф. – У меня уже вышел весь магний. А то, конечно, пришлось бы вернуться.

На митинге у нового Илийского моста на земле была обнаружена записная книжка. Стали искать хозяина, но не нашли. Напрасно в толпе ходил доброволец и выкрикивал: – Чей блокнотес?

Хозяин блокнота давно, видно, рыскал уже по строительному поселку, где разбросанно стояли камнедробилки и лезла в небо решетчатая мачта крана. Давно он бегал среди глыб красного гранита, шарахался из-под копыт казахских лошадок и брал беседу у строителей моста.

Вот что было записано в блокноте московского журналиста: «В 10.10 по моек. вр. вышли со станции Луговой. На широк. Турксибск. просторы».

«Начало собственно Турксиба».

«Отметить героизм строителей. Тяжел, услов. работы. ТПО хромает. Первый казах-стрелочник. Две срочные телеграммы 26 р. 30 к. Молния о встрече в Луговой – 16 р. 70 к.»

«Чокпарский перевал проходим ночью. Ни черта не видно. Жалко. Придется посмотреть, на обратном пути. Прочесть о вариантах Курдайском, Чокнарском».

«Вчера на остановке в вагон-ресторан зашли рабочие и покупали сигары. Две штуки 75 копеек. Безобразие чисто кооперативное. Папирос, махорки не могут доставить. Бред. Рабочие курят сигары. Никакой бюджет не выдержит».

«Фонари паровоза – как два огненных глаза. Очень похожи. Употребить для очерка».

«Беседа с пом. нач. Турксиба по эксплуатации т. Пугачевым. Общественность должна еще больше усилить внимание к Турксибу, чтобы с осени 1930 г. могла начаться правильная эксплуатация. Осталось много работы – балластировка, постройка школ, больниц, зданий, подъездн. путей. Результ. – времен, эксплуатац. Турксиба. За 4 мес. (октябрь 1929 – январь 1930) было погружено 48.315 вагонов и принято со станции Арысь 12.046 ваг.»

«Директивы партии, правительства исполн. Уже в период времен, экспл. создано небольшое, но крепкое ядро кадров из коренного населения, из которого в дальнейшем вырастет казахский железнодорожный пролетариат».

«Рабочие делегаты делятся впечатлениями о Луговой».

«Копия молнии в Москву: „Перевалили Чокпар тчк Фонари паровоза огненными глазами прорезывают ночную темь тчк Казахи радостно гонятся поездом тчк Молнируйте получение телеграмм“».

На следующей страничке вместо записи красовался жирный нефтяной оттиск большого пальца. Как видно, корреспондент, движимый чувством любознательности, какой-то перегон проехал на паровозе.

Это был, несомненно, человек пылкий и в то же время полный любви к изящному. Об этом ярко свидетельствуют «два огненных глаза», которые он не смог утаить от человечества и поспешно обнародовал по телеграфу.

С остальными записями не удалось ознакомиться. Хозяин блокнота нашелся, вырвал его из рук неверных и тут же, присев на корточки, принялся записывать в книжку новые факты, идеи, мысли и художественный орнамент.

С платформы, на которую спешно взгромоздили стол и обычный заседательский графин с водой, говорили речи. Но любая речь, как бы она ни была справедлива, казалась здесь бледноватой. Дело, о котором говорили ораторы, лежало тут же, под ногами: далеко в пустыню уходили рельсы, и чуть пониже станции большой трехпролетный мост висел над широкой тихой рекой Или. Все это было сделано быстро и прочно и нисколько не нуждалось в рекомендации.

На стол, рядом с графином, поставили девочку-пионерку.

– Ну, девочка, – сказал начальник строительства, человек веселый и темпераментный (о нем речь будет ниже), – скажи нам, что ты думаешь о Турксибе.

Не удивительно было бы, если б девочка внезапно топнула ногой и начала:

– Товарищи, позвольте мне подвести итоги тем достижениям, кои…

И так далее и т. п.

Потому что встречаются у нас такие примерные дети, первые ученики, которые с печальной старательностью произносят двухчасовые речи.

Однако илийская пионерка слабыми своими ручонками сразу ухватила быка за рога и тонким смешным голосом закричала: