Ординарец. Слушаюсь, ваше благородие!
Прохожий (ординарцу). Ты, солдат, когда будешь вести меня мимо народа, дай мне раза два в шею, чтобы, значит, не было у людей на меня подозрения.
Ординарец (к офицеру). Дать, ваше благородие?
Офицер. Ну, дай, если человек просит.
Прохожий. Да ты смотри, голова, бей только для виду. Ты кулаком бей. А то еще долбанешь прикладом, так потом и не встанешь.
Уходит с ординарцем. Входит писарь с мешком. Вываливает на пол все содержимое мешка: сломанное ружье, ржавая, без ножен сабля, пустой стакан от снаряда, пустые обоймы.
Офицер. И это все?
Писарь. Все, ваше благородие. Оружие… конечно, боевого смысла не имеет. Разве вот… сабля.
Офицер. Выкинь, дурак, на помойку и позови ко мне остальных командиров… (Стукнул кулаком по столу.) Ничего! Дело будет!
Занавес
Картина вторая
Угол возле двери внутри церкви. Решетчатое окно. На стене намалеваны бесы, которые волокут в пекло упирающегося грешника. Перед стеной лампада и аналой. Мужик спит. Бабка зажигает свечные огарки. Прохожий нетерпеливо ходит взад и вперед. Он то заглядывает в окно, то голову задирает кверху. Наконец берет аналой, подтаскивает его к окошку и примеряет то одним, то другим боком.
Старуха. И что ты, неспокойный человек, ходишь, толчешься? Ну зачем ты аналой с места на место воротишь?
Прохожий. К свечам поближе, бабуся. Я сейчас «двенадцать апостолов» читать буду.
Старуха. И то, читай! Глядишь, ночь пройдет быстро.
Прохожий (смотрит в окно). Уже проходит! Заря близко. (Подходит и осматривает наружную дверь. Подумав, осторожно задвигает засов.)
Старуха (с тревогой). Ты почто, человек, засовом торкаешь? Солдат услышит – рассердится.
Прохожий. Молиться буду, бабуся. Не люблю, чтобы во время святыя молитвы лишний народ толкался. (Прислушивается и громко вопит.) Помилуй мя, господи, и во благости своей прости мне прегрешения!
В дверь стучат прикладом. Голос за дверью: «Эй, там! Я вот во благости своей пущу пулю, тогда замолкнешь!»
Старуха (сердито). Ты, прохожий, молись тихо! Ты скромно молись. А то, как бык, рявкаешь. Пустой ты, я на тебя посмотрю, человек. Так… все зря суетишься.
Прохожий вынимает из сумки длинную веревку и старательно завязывает петлю.
Ну почто ты, скажи, из мешка веревку вытянул? Здесь не лабаз, не чердак, а церьква, место тихое. Ой, смотри, если ты что плохое задумал! На том свете взыщется! (Показывает на стену.) Глянь-ка, как они, черти, грешника в пекло тянут. Иной черт за руки тянет, иной за волосья. А он, видишь, не идет, упирается..
Прохожий. Бабуся…
Старуха. Ну?
Прохожий. Сделай божескую милость, помолчи хоть немного. Здесь не базар, а церьква, место тихое. А ты тарахтишь, как сорока (показывает на спящего мужика), вон человеку спать мешаешь. (Взяв веревку, уходит куда-то в глубь церкви.)
Старуха (дергает за рукав сонного мужика). Василий, а Василий!
Мужик (сквозь сон). Ну?
Старуха. Поди, Василий, глянь на прохожего.
Мужик. А что на него глядеть? Не картина.
Старуха. А он, Василий, не в себе, что ли. Все ходит, ходит, а сам этак руками, руками. Вот теперь веревку из мешка вытянул, петлю завязал и ушел. Как бы, думаю, греха не было. Еще возьмет да в храме и удавится.
Мужик (равнодушно). Пусть давится. Все равно хорошего житья нету. (Трогает себя за плечо.) Эк офицер меня нагайкой срезал! (Опускает голову.) Спи, баба! Заря близко. (Засыпает.)
Старуха (встает, подходит к окошку). И то, светает! (Смотрит в окно.) Батюшки, а солдаты-то, солдаты! Коней ведут… седлают… запрягают… Унеси ты, господи, эту нечистую силу! (Отходит от окна. Становится на колени и молится.)
Издалека доносится ржание коней, негромкие голоса. Сверху на веревке тихо опускается к полу пулемет. Пулемет ударяется об пол. Старуха оглядывается. Увидев пулемет, бросается к мужику и будит его. Быстро входит прохожий. В правой руке он держит наган, в левой – две коробки пулеметных лент.
Прохожий. Отползите в угол. Ну, дальше. Дальше… Сидеть смирно! (Поднимает пулемет и ставит его на аналой у окна. Наводит, прицеливается.)
Старуха (тихо). Василий! Да что же это такое?
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу