Вера Панова - Мальчик и девочка

— После ужина я еще целый час буду занята, — говорила она. — Даже час с половиной.

…Тот же это ужин или другой? Сколько времени прошло?..

— Я буду ждать хоть два с половиной! — говорил он весело. — Хоть три с половиной! Сколько хотите — и с половиной!

Вот видишь, говорил он ей всем своим видом, какой я веселый, бодрый, как легко тебе будет со мной — одно удовольствие.

Он все больше нравился девочке, она изнемогала — до того нравился, но отвечала:

— Нельзя, у нас это не одобряют.

…Сколько времени прошло?..

— Кто не одобряет? — спрашивал он капризно.

— И начальство, и девочки, — отвечала она.

— Зверское у вас начальство, — говорил мальчик. — И зверские девочки.

Она смотрела на него затуманенным взглядом, но повторяла:

— Нет, нельзя!

Вечерами на террасе отдыхающие вели свои степенные беседы уже без мальчика — он бродил вдоль моря, пускал блинчики и говорил:

— Зверское начальство! Зверские девочки!

А она сидела у себя в общежитии на кровати и примеряла клипсы.

— Таня, а Таня, — говорила она подруге, — не знаешь, какие клипсы сейчас в моде? Перламутровые в моде?

— На московской балерине я видела клипсы, — говорила Таня. Представляешь, две живые ромашки!

— Ну, ромашки — это слишком просто, — сказала девочка.

На другой день в столовой он заметил ее новые клипсы и радовался и был горд — она хотела ему нравиться!

— И ничего не зверское, — сказала она, улыбаясь, видя, что он заметил клипсы.

— Ну что плохого — посидим часок у моря? — спрашивал он. — Или в парке?.. Чего они, собственно, не одобряют, странные люди?

— Просто у нас не принято, — объяснила она. — Отдыхающие должны отдыхать.

— Ну, от чего мне отдыхать? — говорил он. — В такие ночи грех заваливаться спать! Честное слово, грех!

— Нет, нельзя! — говорила она.

Когда она была выходная, подавала за столом ее сменщица Таня, толстуха с короткими руками, и мальчик скучал, плохо ел, не находил себе места ни у моря, ни на теннисной площадке, где отдыхающие играли под наблюдением врача.

— Ну, в чем дело, молодой человек? — спросил его затейник. — Поехали на экскурсию! К Бахчисарайскому фонтану, а?

— Спасибо, — сказал мальчик. — Не хочется.

— Вы что, заболели? — спросил затейник.

— Нет, почему, я здоров, — сказал мальчик.

— Вид невеселый.

— Просто скучновато.

— Это у нас скучновато? — спросил затейник. — Ну что вы! Сплошное веселье. Дым коромыслом. Поехали, а? С ночевкой. Дружным коллективом. Переночуем на турбазе, завтра вернемся.

— Завтра? — переспросил мальчик. — Нет, спасибо, я не поеду!

— По-моему, все образовалось, — тихо сказала женщина в китайском халате, но затейник не расслышал ее слов и сказал:

— Одиночество вредно для здоровья, как установила медицина. Кто сказал, товарищи, «единица ноль, единица вздор»?

— Маяковский! — сказали отдыхающие.

— Правильно! — сказал затейник. — Маяковский и никто другой.

И шумной толпой отдыхающие пошли к автобусу, а впереди шел затейник.

И наконец она сказала:

— Хорошо.

Только что он очень пылко говорил, очень убедительно и вдруг осекся, потому что она сказала, прервав его:

— Хорошо.

Это было утром, и весь день он неистово играл в теннис, и неистово купался, и неистово извинялся направо и налево, потому что никого не замечал на пляже и на всех натыкался: и на игроков в карты, и на толстяка с градусником, и на чету с корзиной провизии, из которой кто-нибудь все время доставал продовольствие и жевал, — чуть не опрокинул он эту корзину, будь она проклята!

За обедом она повторила, не улыбнувшись, очень серьезно:

— Хорошо.

— После ужина? — спросил мальчик и перевел дух — словно бежал за кем-то и вот догнал, держит за рукав, и больше он не побежит.

— Да.

— Я вас буду ждать в той аллее, где скульптура лыжника, — сказал мальчик, и сказал тоже очень серьезно и внятно.

Он сел на скамейку, над которой протянулись две тонкие ветки, и ждал.

Но тут в аллею набежало множество отдыхающих во главе с затейником. Они начали играть в какую-то игру, гоняясь друг за другом и хохоча. Время от времени кто-нибудь кричал мальчику:

— Идите к нам! Чего вы там скучаете в одиночестве!

Ему пришлось встать и уйти с этого места, и он очень беспокоился, что пропустит девочку, — было довольно темно. Но она показалась вдали, и он быстро пошел ей навстречу.

Они шли по ночному парку, густому, как лес. Издали доносились голоса играющих, хохот и хлопанье в ладоши.