Карен Шахназаров - Курьер

Дверь мне открыла Катя. Но за ее спиной я увидел всю семью Кузнецовых во главе с Семеном Петровичем. Одеты они были по-праздничному, на лицах сияли улыбки. Казалось, будто они только и делали весь день, что ждали меня. Я, совсем не готовый к такому торжественному приему, стушевался.

– Ну, наконец-то… – двинулся ко мне, раскрыв объятия, профессор и внезапно остановился. Лицо его вытянулось, улыбка сбежала прочь.

– Что за черт! – воскликнул он, всматриваясь в меня. – Иван?!

Его супруга и мать переглянулись. Катя, словно судья на ринге, поспешно отступила в сторону. Собравшись с духом, я выбросил вперед правую руку, в которой держал букет цветов, и выпалил:

– Уважаемые Семен Петрович, Мария Викторовна, Агнесса Ивановна и ты, Катя, я прошу вас извинить меня за тот случай, когда… когда… – Я запнулся, не находя нужных слов, и вместо продолжения энергично встряхнул цветами под носом профессора.

Семен Петрович, часто заморгав, перевел взгляд на букет, потом посмотрел на своих домочадцев, не менее его озадаченных моим появлением, и вдруг громко расхохотался. Он взял цветы, передал их супруге, затем схватил меня под локоть и буквально втащил в прихожую.

– Ну, здравствуй, герой! – сказал он. – Вот уж не ждали!.. Что ж, раз пришел, раздевайся, проходи, гостем будешь. – Он опять засмеялся и добавил: – Кто старое помянет, тому глаз вон. Катя, – обратился он к дочери, – вот и для тебя кавалер нашелся.

Мария Викторовна с улыбкой протянула мне руку.

– Проходите, Ваня, – сказала она с симпатией. – У нас сегодня гости…

– Вы, как всегда, вовремя, – прервала ее Агнесса Ивановна, но, несмотря на некоторую язвительность своего приветствия, тоже подала мне узкую сухую ладошку.

Я, окончательно потерявшись, пытался возражать, ссылаясь на отсутствие времени, но профессор был неумолим и не желал слушать никаких возражений.

Катя провела меня в гостиную. Там, вдоль одной из стен, стоял накрытый белой кружевной скатертью стол с закусками и напитками.

– У нас а ля фуршет, – сказала Катя, когда мы присели на диван. – Хочешь чего-нибудь?

– Спасибо, я обедал недавно.

– А яблоко?

– Яблоко давай…

Катя подошла к столу, выбрала в хрустальной вазе с фруктами большое красное яблоко и принесла его мне.

– Я не ожидала, что ты придешь, – сказала она. – Ты бы мог позвонить…

– Я хотел, но потом решил, что лучше так… Сразу покончить с этим делом, и точка.

– В общем, правильно, – согласилась Катя. – Очень удачно все получилось.

В дверь позвонили. Из прихожей донеслись оживленные голоса и смех. Появились гости. Солидные, хорошо одетые люди с улыбками здоровались с хозяевами, подходили к столу, накладывали в тарелки закуску. Дамы располагались в удобных мягких креслах; мужчины, образовав группки, беседовали друг с другом. Семен Петрович суетился меж них, разливая напитки. Мария Викторовна занималась с женской частью общества. Агнесса Ивановна восседала в гордом одиночестве, время от времени величественно кивая головой, как бы одобряя и подбадривая гостей. Прозвучали тосты. Сперва общие: «За встречу» и «За дам». Потом частные: «За оплот науки – Семена Петровича!», «За создательницу этого прекрасного стола – Марию Викторовну!» и так далее. Мы с Катей сидели тихо, как мышки. К нам иногда обращались с вопросами. Мы отвечали на них. Как мы учимся? Хорошо. Сложная в МГУ программа? Сложная. Почему мы не кушаем? Мы кушаем.

Все шло своим чередом и не предвещало никаких осложнений. Кто-то предложил тост: «За Катю!» Гости с готовностью сдвинули бокалы, но Семен Петрович остановил их.

– Минуточку, – сказал он, подойдя к нам. – Мне хотелось бы, чтоб этот тост прозвучал так: «За Катю… и за Ивана!» – Движением руки он поднял меня с места и представил гостям: – Вот Иван, самый большой оригинал из всех друзей моей дочери, с кем мне доводилось общаться…

Неожиданно попав в центр внимания, я был сильно смущен и, кажется, покраснел. Гости заулыбались, с любопытством оглядывая меня, словно ожидая, что я немедленно докажу справедливость слов профессора, а одна интересная дама спросила:

– Что же, это тот самый молодой человек, о котором вы недавно так смешно рассказывали?

– Он, он самый, – весело ответил Семен Петрович и продолжал, обращаясь уже ко всему обществу: – Недавно, например, он объявил мне, что сочиняет стихи, и в качестве доказательства преподнес несколько строк из Пушкина. А я, представьте, купился на этот фокус, как первоклассник.