Владимир Зима - В пургу и после (сборник)

Если бы медведь не нападал, то за убийство хозяина Арктики пришлось бы Панкратьеву заплатить штраф, пятьсот рублей, да и неприятностей было бы… А так, конечно, можно считать, просто повезло — и жив остался, и никаких взысканий, и шкура — вот она, красавица. Месяц придется потрудиться, выделать. Жаль, конечно, что нет на острове настоящих дубильных веществ, шкурки песцов обрабатывают по-дедовски — мочой, хлебной закваской, — но зато после зимовки на материке будет в квартире мягкий коврик для спальни…

Всю дорогу на метеоплощадку и обратно Панкратьев только и думал о том, как будет выделывать шкуру, чуть не забыл сменить ленту в самописце магнитографа. Возвращаясь в жилдом, случайно бросил взгляд на торосы и заметил промелькнувшую там белую тень. Два медведя в один день — это уж слишком…

Не веря себе, Панкратьев снял с плеча карабин и остановился, прислушиваясь к каждому шороху. Тень не появлялась.

И тогда Панкратьев решил, что ему просто померещилось, а чтобы не оставалось совсем уж никаких сомнений, выпалил два раза в воздух и вновь замер. Из-за торосов выбежал медвежонок и стал улепетывать в сторону моря, смешно виляя желтоватым грязным задком.

— А ведь точно — дама приходила! С сынком!.. — прокричал Панкратьев выбежавшим на крыльцо зимовщикам. — Во-он туда побежал, глядите!.. Шустрый малышок!..

— Большой медвежонок был? — озабоченно спросил начальник полярной станции, когда Панкратьев подошел к дому.

— Да нет, не очень… С теленка.

— Слушайте, мужики… А ведь была радиограмма из Архангельского зоопарка. Они просили отловить для них одного малыша, — задумчиво прищурившись, сказал начальник. — Что, если нам попробовать?

— Мы его враз словим, — уверенно сказал Зайцев. — Была мне такая примета — ночью кошка снилась. И я все думал, к чему бы это, а оказывается, это к тому, что мы медвежонка словим. Как кошка мышку.

— Тебе всегда что-нибудь снится. Особенно на вахте, — сказал Самойленко, и Зайцев обиженно поджал губы.

— Да что там рассусоливать! — разгоряченный охотой, возбужденно прокричал Панкратьев. — Он к своей мамке еще раз придет, а тут мы на него — аркан!

— Четыре здоровенных мужика да чтоб не связали малыша?! — храбро заметил Самойленко. — Я сейчас сделаю одно приспособление… Не простой аркан, а каким долгане олешек ловят— маут. Я видел как-то на Таймыре…

Маутом его не возьмешь. Ты сделай не петлю, а кольцо такое, с двух сторон чтоб можно было схватиться. По двое возьмемся, авось осилим, — сказал начальник.

— А мишку пока трогать не будем, — согласился Панкратьев. — Потом шкура примерзнет, снимать будет неудобно, но уж помучаюсь ради общего дела…

Едва успев отправить радиограмму с метеосводкой на Диксон, все четверо залегли в снег неподалеку от медведицы, держа наготове охотничью снасть. Ждать пришлось около часу, все успели порядком замерзнуть в легких полушубках, когда наконец медвежонок вышел из-за торосов и уселся в скорбной позе возле бездыханной туши. Подавленный горем, он, казалось, не замечал ничего вокруг и позволил зимовщикам подойти и набросить на шею веревочное кольцо. В петлю попала и левая лапа, которую маленький умка поднял вверх, лениво отмахиваясь от непонятной веревки… Затем петля соскользнула на грудь…

— Тяните там! — не сдержался Панкратьев и вскочил на ноги. — Раз-два, взяли!..

Зимовщики дружно потянули за оба конца веревки, стягивая петлю. Медвежонок будто бы проснулся, недобрым взглядом окинул мужчин, поцарапал лапой горбатую грудь, пошевелился, пытаясь высвободиться, и неторопливо встал. А затем, неожиданно рассвирепев, принялся мотать едва живых от страха полярников из стороны в сторону, только снежная пыль полетела. Через минуту Зайцев и Панкратьев, не удержавшись на ногах, выпустили свой конец веревки, а начальника станции и механика Самойленко медвежонок проволочил по снегу метров триста, пока и они не отцепились, и убежал в торосы, обиженно поскуливая.

У туши медведицы умка снова появился уже на исходе дня.

На этот раз полярники были хитрее — один конец веревки они привязали к вездеходу, и против железной машины мишка не устоял. Боролся он изо всех сил, но скоро выдохся и лег на разрыхленный снег, покорно и равнодушно прикрыв глаза.

Стали думать, что с ним делать дальше. Помещения особо подходящего для медведей на полярной станции не предусмотрено — едва-едва склады удалось разместить. И в жилдом такого гостя тоже не пригласишь…