Иван Шутов - Апрель

— Я очень сожалею, — тихо проговорил Катчинский, — что не могу итти с вами одной дорогой. Я искалечен, разбит. А я очень хочу итти вместе с такими, как вы!

Взгляд Люстгоффа, внимательный и нежный, остановился на Катчинском.

— Вот вам моя рука, — сердечно и просто сказал он. — И можете считать меня своим товарищем. Идемте с нами вместе. Ваше физическое состояние не может служить этому препятствием.

— Спасибо, товарищ Люстгофф. — Катчинский слабо пожал руку Зеппа. — А романс я непременно напишу. «Звезды» назову его… Вот только руки слабо повинуются мне.

— Пишите как можете. Я пришлю переписчика нот. Он приведет в порядок вашу работу.

Перед уходом Зепп предложил Катчинскому принять участие в предстоящем смотре агитационных бригад района. Участники их — молодежь. Среди них немало способных музыкантов и певцов. Указания и помощь такого знатока, как Катчинский, принесут им не только большую пользу, но и радость.

— Они ведь нигде не учились ни музыке, ни пению, — говорил Зепп. — И поют, как птицы. Я кое-что позаимствовал у берлинских режиссеров, когда служил сторожем при театре, но этого недостаточно. Они будут очень рады видеть вас.

— С большой охотой принимаю ваше предложение. Располагайте мной в любое время. Я совершенно свободен.

— Мы пришлем за вами машину.

— Спасибо, товарищ Люстгофф. Всегда рад видеть вас у себя.

— Я буду приходить к вам без предупреждения. Ведь мы теперь свои люди. До свидания, товарищ Катчинский!

— До свидания, товарищ Люстгофф!

Не застав Лазаревского в комендатуре, Гольд поспешил к Шведен-каналу. Итти предстояло далеко, но врач предписал Гольду длительные прогулки. Правда, врач имел в виду спокойный и неторопливый променад, а не марафонский бег, но Гольд торопился выполнить поручение Хоуелла. Успех этого предприятия сулил инженеру некоторую прибыль. Кроме того, Гольд имел серьезное намерение все-таки продать Лазаревскому перила. Шутка Хоуелла обрекала этот чугунный груз на безнадежное лежание в складе. А кому он сможет понадобиться сейчас, кроме советских строителей? Американцы интересуются чем угодно, только не чугуном и железом, которые могут пойти на восстановление города. Нужно превратить громоздкие, никому не нужные перила в деньги, даже если эти деньги дают большевики.

На набережной Шведен-канала Гольд перевел дух. Здесь шла оживленная работа. Вспыхивали зеленые молнии электросварки, бойко, как пулеметные очереди, трещали пневматические молотки, визжали лебедки и громыхали краны. Трудовой бой был в полном разгаре.

Над мутной водой канала, прорываясь сквозь грохот стройки, медленно и торжественно звучала песня.

«Эге! — подумал Гольд, поглядев на картину строительства. — Они скоро окончат мост. Нужно поторапливаться, не то все мы останемся с носом».

Последние дни Александр Игнатьевич с рассвета до позднего вечера проводил на стройке. Началась сборка арки пролетного строения. В устоях были установлены стальные подушки для пятовых шарниров. Уложили шарниры, собрали соседние с ними панели.

Два вантовых деррик-крана, установленные на обоих берегах, подавали секции полуарок, которые собирались на болты. Такая сборка мостов называется навесной. Во время установки отдельных частей арочных ферм в проектное положение они поддерживаются тросами, идущими от стрелы крана, и тросами, спущенными с устоя.

Александр Игнатьевич внимательно следил в начале сборки за углом наклона первых панелей. Между полуарками должен был быть зазор, необходимый для смычки.

Сержант Андрей Самоваров склепывал балки верхнего пояса моста. Нагревальщик работал у двух горнов; подавальщик выхватывал из них алые заклепки и вставлял в отверстия. Помощник клепальщика легко ударял молотком по заклепке и прижимал ее поддержкой. Самоваров клепальным молотком осаживал и формировал головку. Работа шла быстро и споро. Александр Игнатьевич с хронометром в руке наблюдал за ловкими, рассчитанными движениями клепальщика.

— Три секунды экономии на заклепке, — сказал Александр Игнатьевич, пряча хронометр в карман. — При большом объеме работы это даст значительную экономию времени.

Самоваров, коренастый паренек со светлыми ресницами, закурил.

— В смену, товарищ майор, я даю сто восемьдесят заклепок. Значит, девять минут экономлю. А у меня в отделении восемнадцать человек. Три секунды на каждой заклепке дадут три часа общей экономии.