Виктор Авдеев - Гурты на дорогах

На другом берегу Осип Егорыч послал ребятишек собирать овечьи кизяки, курай и велел разложить костры. К полудню мокрый снег начал таять, превратился в грязную ледяную кашу, отсыревшая «топка» едко дымила. Все же к слабым огонькам начали подгонять скот, чтобы он обсох, — грелись и сами совхозники: растирали ноги, отдыхали.

К Веревкину подошла Христя Невенченко и сообщила, что случилось лихо: пропала тетка Параска с коровой Лыской.

— Как это пропала?

— А я почем знаю. Вчера стали мы ужинать, тетки нет. Подумали: иль у директора, а то в девятый пошла в гости к сродственникам. Только глядим: и не ночевала, после с гуртов передают — и там не видали. Заразом и Лысчи не досчитались. Порешили доложить вам.

Отпустив доярку, Веревкин разыскал директора и передал ему этот разговор. Что могло случиться с теткой Параской? Неужели решила вернуться домой, в Херсонщину, и погнала с собой лучшую в стаде корову? Или отбилась и ее задрали волки? Но можно ли заблудиться среди бела дня, когда по шляху тянется огромная колонна? Уж не бандиты ли какие-нибудь напали на нее?

— Надо организовать поиски, — приказал директор.

И Веревкин вызвался поехать сам.

Вскоре он и Маруда поскакали обратно по дороге к хутору, на котором стояли прошлую ночь. Табор скрылся позади за изволоком. Вокруг, куда ни глянешь, лежала бурая голая степь в белых заплатах нерастаявшего снега. Остался позади и сухой приречный ерик, заросший по дну железными кустами дикого терна. Рано смерклось. Затянутое тучами небо будто касалось дальнего кургана. Глухо цокали копыта, комьями летела мокрая грязь. За плечами зоотехника и бригадира подпрыгивали ружья, взятые на случай встречи с волками.

Проехали уже половину вчерашнего пути. Оба молчали. За все время ни одна живая душа не попалась навстречу, некого было порасспросить, да и едва ли казаки могли в такую пору находиться в степи. Только в сумеречном небе медленно кружили два сытых беркута: хищники всегда сопровождают переселяющихся на юг птиц и очень много бьют их в пути. Стемнело, трудно стало различать дорогу.

— Часа, почитай, три бежим, — сказал Маруда.

— Ничего. Доедем до хутора, а уж там… Может, она заболела?

— Все может статься. Да теперь недалеко.

Начался долгий спуск в глухую, яристую балочку, спочерневшим голубцом над одинокой осевшей могилкой. Не сделали всадники и ста метров, как со дна, из темноты, раздалось мычание коровы и тревожный голос окликнул:

— Кто такие?

— Тетка Параска? — громко спросил Маруда.

— Чи это не бригадир?

— Жива, сорока? А мы уж думали, одно перо найдем.

Веревкин нажал кнопку электрического фонарика.

В голубоватом луче света он увидел измученное, опавшее лицо тетки Параски. В руках доярка держала маленького сосунка с белой залысинкой, а из-за ее плеча выглядывали комолые рога, блестящи» выпуклый глаз на квадратной морде.

— Лыска отелилась? — почти в голос воскликнули и зоотехник и бригадир.

— Бычишка, — радостно и устало улыбнулась тетка Параска.

— Ну-у? Значит, нашего полку прибыло, — подмигнул Маруда.

— Что корова? Может идти? — спросил Веревкин.

— Добредет.

— Так это ты, тетка, из-за нее прогул сделала?

— А из-за кого же, — подтвердила тетка Параска. — Из-за Лыски, все из-за нее, матушки. Еще вчера с вечера гляжу: ревет да ревет нутром. И все отбивается от стада, все в сторону жмется. «Ну, думаю, как бы не опросталась моя ясочка до привалу». Прямо будто на картах раскинула. Только почистила я фляги, гляжу — нету моей Лыски. Я ну искать: туда, сюда. А она отвернула в самую степь, в бурьяны, и уже переминается. Что тут поделаешь? Стала я принимать. Только схватки у нее затянулись, табор тем часом вперед ушел. К ночи лишь отелилась моя ударница. Я уж скорей бычишку на руки, да назад в хутор: как бы, думаю, волки в степу не задрали. А нынче жду вас, пожду, — нету. Не оставаться ж в чужих людях? Вот и тронулась помаленьку, да заморилась. Бычишка чисто все руки оттянул. Километров, поди, двенадцать со вчерашнего дня его таскаю. А поглядите, какой мастистый да лысенький!

И доброе измученное лицо ее вновь осветилось улыбкой.

Веревкин и Маруда переглянулись.

— Вот что, Прасковья Семеновна, — сказал зоотехник, слезая с буланого, — садись на моего мерина, а телочка передай Маруде. Давай, давай, разговаривать потом будем. И не беспокойся обо мне, дойду, не маленький. Я вот с Лыской давно не видался.

Он спрятал в усах улыбку и удержал за колено Маруду, хотевшего было отдать ему своего коня: куда идти хромому в такую распутицу!