Иоанн Златоуст - Творения, том 2, книга 2

Итак, если и проповедник был простолюдин и бедный и незнатный, и предмет проповеди не имел привлекательности, представлял даже соблазн, и слушатели были бедные, слабые и ничтожные, и опасности следовали друг за другом как для учителей, так и для учеников, и проповедуемый был распятый, то что помогло ему победить? Не очевидно ли, что некая божественная и неизреченная сила? Совершенно очевидно, и это же можно видеть и из противного. В самом деле, когда мы видим, что соединилось все противоположное тому: и богатство, и благородство, и знатность отечества, и сила красноречия, и безопасность, и великие пособия, и однако все предпринятое тотчас же разрушено, а противники победили, то, скажи мне, какая бы тому была причина? Здесь случилось бы то же, как если бы царь с войском, оружием и воинским искусством не мог победить варваров, а какой-нибудь бедняк, нагой и одинокий, не имея ни копья, ни одежды, пришел и совершил то, чего другие не могли сделать с оружием и снарядами. Итак, не будь безрассуден, но ежедневно рассуждай об этом и поклоняйся силе Распятого. Если бы ты увидел, что кто-нибудь строит укрепления, проводит рвы, приставляет к стенам машины, кует оружие, собирает воинов, имеет бесчисленное множество денег, и между тем не может взять одного города, а другой сражается с обнаженным телом, пользуется одними лишь руками, и проходит не один, не два, не двадцать городов, а бесчисленное множество по вселенной и берет их с самыми жителями, то сказал ли бы ты, что это – дело человеческой силы? Так, очевидно, и здесь. Потому Бог попустил и разбойникам быть распятыми (вместе с Христом), и прежде Него явиться некоторым обманщикам, чтобы чрез сравнение открылось превосходство истины для самых бесчувственных, и дабы ты знал, что он не был из числа их, но между Ним и ими великое и беспредельное различие, И ничто не в силах было помрачить славы Его, – ни общение (с разбойниками) в одних и тех же страданиях, ни то, что Он жил в одно время (с обманщиками). Если бесы боялись креста, а не силы Распятого, то говорящим так заграждают уста два разбойника; а если (скажут), что всему благоприятствовали обстоятельства времени, то против этого говорят последователи Февды и Иуды, которые в то же время покушались на нас, при помощи даже многих знамений – и были истреблены. Это, как я сказал, Бог допустил для того, чтобы с преизбытком показать дела Свои. Для того Он попустил явиться и лжепророкам при пророках, и лжеапостолам при апостолах, дабы ты знал, что ничто не может помрачить дел Его.

Представить ли тебе и с другой стороны дивную и необычайную силу проповеди, показать ли тебе, как она росла и распространялась через самих врагов? Некоторые, враждуя некогда против Павла, стали проповедовать его учение в Риме. Желая раздражить Нерона, враждебного к Павлу, они сами стали проповедовать, чтобы, при большем распространении учения и умножении учеников, гнев тирана еще более воспламенился и этот зверь рассвирепел еще более. Об этом говорит сам Павел в послании к Филиппийцам: " Желаю, братия, чтобы вы знали, что обстоятельства мои послужили к большему успеху благовествования, так что большая часть из братьев, ободрившись узами моими, начали с большею смелостью, безбоязненно проповедывать слово Божие. Некоторые, правда, по зависти и любопрению, а другие с добрым расположением проповедуют Христа. Одни по любопрению проповедуют Христа не чисто, думая увеличить тяжесть уз моих; а другие – из любви, зная, что я поставлен защищать благовествование. Но что до того? Как бы ни проповедали Христа" (Флп.1:12,14-18). Видишь ли, как многие проповедовали из зависти? Однако истина побеждала и посредством врагов.

Вместе с этими были и другие препятствия. Так, и древние законы не только не помогали (проповеди), но еще и противодействовали, и (на христиан) восставали как злоба, так и невежество клеветников: они имеют, говорили, царем Христа, – потому что они не знали вышнего царства Его, страшного и бесконечного, а клеветали на христиан, будто они вводят тиранию во вселенную, и преследовали их по общественным побуждениям все и по частным – каждый в отдельности: по общественным за то, будто (христианами) подрывается государственное устройство и низвращаются законы, а по частным – за то, будто от них каждый дом расторгается и расстраивается. Тогда отец восставал на сына, сын отрекался от отца, жены от мужей, мужья от жен, дочери от матерей, родные от родных, друзья от друзей, и происходила многоразличная и разнообразная борьба, и вторгавшаяся в дома, разделявшая родственников, смущавшая советы, беспокоившая судилища, так как разрушались отеческие обычаи, уничтожались празднества и служение бесам, о чем древние законодатели заботились больше всего другого. Вместе с тем и подозрение в тирании производило то, что христиан везде гнали. И никто не может сказать, что так (шло между язычниками, а между иудеями было спокойно; напротив, последние нападали еще с большей лютостью, потому что и они обвиняли христиан в ниспровержении государственного устройства. " Не перестает,говорили они (о Стефане), говорить хульные слова на святое место сие и на закон" (Деян.6:13). Но тогда, как пламень поднимался отвсюду – от домов, от городов, от полей, от пустыни, от язычников, от иудеев, от начальников, от подчиненных, от родных, от земли, от моря, от царей, и все друг друга возбуждали к жестокости и нападали свирепее всякого зверя, блаженный Павел, попав в такие печи, стоя среди волков и получая со всех сторон удары, не только не был низложен, но и всех тех обратил к истине. Скажу еще и о других войнах, самых трудных; это – война с лжеапостолами и, что больше всего печалило его, война с немощными из своих, потому что многие верующие развращались, – но и это он преодолел. Как и какой силой? " Оружия наши,говорит он, не плотские, но сильные Богом на разрушение твердынь:[ими] ниспровергаем замыслы и всякое превозношение, восстающее против познания Божия" (2Кор.10:4-5). От этого все вдруг изменялось и преобразовывалось. Как тогда, когда зажжены костры, терние, истребляясь мало по малу, уступает и исчезает перед пламенем и оставляет нивы чистыми, так точно и тогда, когда язык Павла говорил и обнимал все сильнее огня, уступало и исчезало все – и служение бесам, и празднества, и торжества, и отеческие обычаи, и нарушение законов, и неистовство народов, и угрозы властителей, и козни своих, и злоухищрения лжеапостолов; или – лучше – как при восходе солнца и мрак исчезает, и дикие звери скрываются и уходят в логовища, и разбойники убегают, и человекоубийцы уходят в пещеры, и морские разбойники удаляются, и расхитители гробниц убегают, и прелюбодеи, и воры, и грабители, опасаясь быть обличенными светом, уходят куда-нибудь далеко и скрываются, и все становится ясным, и светлым, и земля и море, потому что лучи свыше озаряют все: моря, горы, страны, города, – так точно и тогда, когда явилась проповедь, которую Павел сеял везде, заблуждение исчезало, а водворялась истина; смрад и дым, кимвалы и тимпаны, пьянство и обжорство, блудодеяния и прелюбодеяния и прочее, совершавшееся в идольских капищах, о чем и говорить непристойно, прекращалось и уничтожалось, подобно тому как воск тает от огня, или как солома истребляется пламенем, а светлое пламя истины восходило ярко и высоко до самого неба, будучи возвышаемо самыми противящимися ему и усиливаемо препятствующими, и ни опасности не останавливали неудержимого его стремления и разлива, ни власть застарелой привычки, ни сила отеческих обычаев и законов, ни неудобоприемлемость учения заповедей, и ничто иное из сказаннаго. А чтобы тебе убедиться, как это важно, погрози язычникам, не говорю – опасностями, смертью и голодом, но малым лишением имущества, и ты увидишь, что они тотчас изменятся. А наши не таковы; но, тогда как все они были рассекаемы, умерщвляемы и гонимы везде различными способами преследований, – делались еще бодрейшими.